Категории Скрытая

Александр Иванович Логвинов Стальные принципы разминёра

22.06.2019

Высокий сухопарый старик говорит голосом сильным, оттачивая каждое слово, отчего его манера напоминает манеру военного или руководителя старой закалки. Из всех догадок в цель попадает только одна — старой закалки. Свой 90-летний рубеж Александр Иванович Логвинов, участник Великой Отечественной войны, перешагнул в прошлом году.

На мое предложение встретиться в преддверии большого юбилея Победы отвечает взвешенно: «Хорошо, я подумаю и Вам перезвоню». Перезванивает. «Eсли вас не смущает жара, давайте сегодня, я буду ждать у подъезда». А на улице не просто жара — нестерпимое пекло. Ждет. Поднимаемся в квартиру, там тоже не легче, кондиционера нет. Старое жилище одинокого человека, у которого все необходимое под рукой: давно остывший чай в граненом стакане с кипятильником, бутерброд под салфеткой, таблетки, счета за коммуналку, газеты, пульт от телевизора. Не отвлекаясь на пустяки, сразу с порога:

— Так вот что я хотел сказать. Слушайте. Это очень важно!

Оказывается, в прошлый раз в беседе с одним журналистом-историком была затронута тема сталинизма и его трагической роли в судьбах простых людей. Так вот, Александр Иванович (сам отчасти историк) считает, что недоговорил тогда, не убедил собеседника в том, что «время было такое, неоднозначное, сложное, надо было власть сохранять любой ценой, чтоб не разрушить государство». И что «методы Сталина надо не просто осуждать — это проще всего, а правильно понимать. Иначе какая ж это будет история?»

— У меня и к Путину сегодня много претензий, — переводит он разговор в настоящее время. — Но есть упреки справедливые, а есть просто охаивание власти ради грязных политических целей. Я не хочу становиться в один ряд с теми, кто его поносит. Я за Путина голосовал, потому что он — наш. А встать на сторону американцев — это разве не предательство? Это не подлость?

Слушаю его и неожиданно ловлю себя на мысли, что совершенно не важно, сколько оппонентов — один или целый полк — попытались бы переубедить сейчас ветерана. Бесполезно. Это его железные убеждения. Более того, так наотмашь рубить может только тот, кто не трясется за свою репутацию, кто не поступается принципами в угоду политической конъюнктуре. Кто видел фашизм лицом к лицу. «Чего и кого мне бояться? Я и в молодости-то не боялся…»

Что верно, то верно. В 1943 году, после того, как немцев выбили из станицы Романовской, шестнадцатилетний казак Сашка Логвинов попросился в истребительный отряд для борьбы с диверсантами и дезертирами. Но по весне перед посевной на первое место встала другая задача — обезвредить поля от мин, которыми была буквально нашпигована родная земля. Так Сашка «пошел на мины». Саперов прислали только в середине лета, а несколько месяцев такие как он добровольцы и демобилизованные по ранению обучались разминированию прямо в поле, выстроившись цепью на расстоянии четырех-пяти шагов друг от друга. Старшим над ними был поставлен представитель из военкомата, который наставлял так: «если что увидите — сразу зовите меня». Вот и весь инструктаж. Ценность человеческой жизни в ту пору была невысока. Как минимум пять раз мог погибнуть и сам. Бывало, сквозь грохот и звон в ушах слышал истошное «Сашку убило!» и понимал: это ведь про него. Но немного отлежавшись и отряхнувшись от земли, поднимался из воронки: да живой. Позже стреляному воробью Александру Логвинову уже официально поручат работу по разминированию полей и посевных площадей. Выдадут форму с погонами Осоавиахима, организации, которой в феврале 1944-го были поручены работы по разминированию и сбору трофейного и отечественного снаряжения в районах, освобожденных от немецкой оккупации.

Из архивного документа о разминировании Романовского района, датированного 1946 годом: обезврежено и уничтожено подрывом 22 противотанковые мины, 160 противопехотных мин, 19590 снарядов, 1l660 минометных мин, 29 авиабомб, 2800 гранат». И это прямая заслуга Логвинова и его бесстрашных помощников. Не будем забывать, что мобилизованными оказались подростки допризывного возраста, фактически дети. На глазах Логвинова погибло много его ровесников. А сколько их погибло вообще? Точного количества не знает никто: в середине 50-х информация о разминерах загадочным образом исчезла из архивов.

Военное лихолетье навсегда заложило чувство глубокого уважения к защитникам Родины, ветеранам-фронтовикам. «Я тянулся к ним, это были люди особого склада. С одним из них — Юрием Ильичом Мельниковым — мы вместе работали в школе, я — преподавателем физкультуры (хотя уже учился заочно на истфаке), а он — мастером по трудовому обучению. Случился у него конфликт с директором школы, который закончился увольнением. Ситуация была довольно скользкая, запятнан был сам директор школы, что и подтвердила проверка. На заседании своей партийной ячейки (я был секретарем партийной организации романовской школы) мы восстановили пострадавшего за критику товарища. И тут ополчились уже на меня, дескать, дискредитирую руководство. Вкатили выговор по партийной линии. Я его обжаловал в обкоме. Но круговая порука партийной номенклатуры взяла верх — меня уволили, дескать, таким в партии делать нечего. Не в моем характере сносить незаслуженное оскорбление. Я подал апелляцию в ЦК партии. Вызывали в Москву. Eздил, доказывал там свою правоту. Вернулся с легким сердцем, справедливость и мое честное имя были восстановлены. «Товарищам» по партии «поставили на вид», те извинились, начали юлить, оправдываться. А с Мельниковым мы дружили до последнего, схоронили его недавно.»

Eще один поход по чиновникам случился у ветерана войны, когда он добивался «из принципиальных соображений» подтверждения своего статуса, ведь ельцинская версия Закона о ветеранах не признавала такого права за теми, кто наряду с военнослужащими рисковали своими жизнями на минных полях в годы второй мировой. Путинская версия эту оплошность исправила.

Разменяв «сотку», не шибко повоюешь. А приходится. Александр Иванович показывает квитанции об уплате за электричество, где указано, что у него долги по суду, о котором он и понятия не имеет. Уведомления приходили на адрес, по которому ветеран не проживает. О решении суда вообще никакой бумаги нет, зато в почтовом ящике несколько извещений с яркой надписью «Должника».

Александр Иванович Логвинов проработал учителем в романовской школе 21 год. Раньше ученики часто навещали его, а сейчас они и сами постарели. Один из учеников как-то обронил:

— Александр Иванович, раньше мы были чище.

Что он имел в виду, объяснять не надо. Цветы и почести к 9 Мая — это с дорогой душой. А коснись насущных житейских проблем своего же земляка, участника и инвалида Великой Отечественной войны (по общему заболеванию) — разбирайся дед сам.

И последнее. Уж не помню, как коснулись мы в разговоре вопросов веры, но я точно не ожидала услышать от него такое признание:

— В Бога верю, дед приучил. Отправляя меня на службу в армию, мой дедушка, глубоко верующий человек, вручил молитву, которую переписал своей рукой, и сказал: «спрячь и не смей снимать». Ослушаться его я не мог. Носил при себе бумажный конвертик, никому не показывал, читал. Вера придавала мне силы и смелости. А что вы хотите? Коммунистические принципы и евангельские заповеди — суть одна и та же! Кто не чтит своих родителей и предков, своей земли и своей Родины — для того точно ничего святого нет. И здесь не важно, в какой ты партии и какого вероисповедания.