«Там, где больше огня». Как жил и воевал фронтовик из Волгодонска, лётчик-истребитель Владимир Ястребов

27.07.2020

В Год памяти и славы «Волгодонская правда» продолжает свой многолетний проект «Парад победителей».Сегодня о себе и своём фронтовом пути рассказывает житель Волгодонска лётчик-истребитель Владимир Петрович Ястребов.

Довоенные годы

Родился я в 1924-м году в Астрахани. Отец мой, Ястребов Пётр Тимофеевич, из донских казаков Нижне-Чирской станицы. В гражданскую войну командовал партизанским отрядом на Дону и на Кавказе. Отряд его бы «летучим». По окончанию войны он осел в Астрахани. Здесь встретился с будущей своей женой Александрой Васильевной Овинченко, и там же они поженились. Отец работал связистом. Мать преподавала в начальных классах. В семье нас было шесть человек детей. Я был самым старшим.

С 1930 году наша семья переезжала несколько раз с места на место: Мары и Таджен в Туркменской ССР, станица Нижне-Чирская на Дону, Сталинград, Петропавловка в Астраханской области.

Петропавловка располагалась на берегу Волги, в ней было пароходство, различные конторы, два завода. И всей связью Петропавловки, до самого начала войны, заведовал мой отец.

Там я стал увлекаться рыбалкой, у меня даже была небольшая квадратная сеточка для ловли рыбы. И так этой рыбалкой я болею до сих пор.

Аэроклуб имени Чкалова

В 1940-м году, когда еще шла война с Финляндией, во Владимировку (районный центр Астраханской области) из Москвы перелетел Центральный аэроклуб (ЦАК) имени Чкалова. В аэроклубе было несколько отделений. Мне очень нравились десантники. Манила романтика неба. Но поступить на учёбу из-за малолетства не мог.

Был я не по годам рослый и крепкий. Тогда мы пустились на хитрость. Секретарём поселкового совета была мамина подруга. Мы упросили её дать мне справку о моём возрасте, прибавив два года. Договорились, что свидетельство о рождении утеряно. Так у меня появилась новая дата рождения седьмого сентября 1923 года.

Вступительные экзамены в аэроклуб я не сдавал, так как у меня была комсомольская путёвка.

Вместе с десантным делом, я самостоятельно изучал радиодело и мог работать на ключе азбукой Морзе, отлично знал устройство приемников, ремонтировал телефоны у отца в конторе. В отношении техники я очень сильно развит был, потому что отец меня всему учил, все это мне рассказывал. По ночам я занимался самоподготовкой, изучая устройство моторов, самолетов, учебники по которым я брал в библиотеке аэроклуба. И чем больше я познавал самолётное дело, тем больше мне хотелось летать.

Мне повезло. Начальник аэроклуба майор Мачахин, узнав, что я опытный скутерист, предложил мне «сделку»: он меня научит летать, а я его — водному спорту. Из отряда десантников, а у меня к тому времени уже был значок за десять прыжков, я был переведен в отряд планеристов, руководила которым жена Мачахина, мастер спорта СССР по планеризму.

По ходу занятий и полётов, Мачахина поняла или угадала моё отношение к планеризму. Мне это не нравилось. Зависим от воздушных потоков. Нет простора полёта. «Давай-ка, переходи на легкомоторную авиацию»,- говорит мне Мачахина. Она, ведь, была не только командиром планеристов, но ещё и инструктором легкомоторных самолётов. Я отвечаю: «Да я в теории ее уже всё выучил наизусть: и моторы, и как водить, и как курсы строить! У меня только практики не было». Потом я узнал, что это было решение самого Мачахина.

Уже на втором вылете я попросил у Мачахиной передать мне управление самолётом. А после шести часов полётов она представила меня комиссии по допуску к самостоятельным полётам. И я стал самостоятельно летать на У-2. По окончанию учёбы в аэроклубе в 1941 году я получил свидетельство пилота легкомоторной авиации.

Обманом — на фронт

В призыве на фронт военкомат мне отказал. Занимаясь в аэроклубе, я работал в то время механиком связи бригады, которая обеспечивала селекторную связь военных штабов. Я был вольнонаёмным и имел бронь от призыва в армию.

К этому времени мой первый инструктор по десантному делу Марина Чечнёва стала авиационным инструктором. Полетав со мной, она предложила мне перейти в истребители. А это значит, что потом — на фронт. Я очень обрадовался. Но как это сделать.

Хозяйка Бранденбургских ворот. Как девушка-регулировщица стала символом Великой Победы

К решению этого вопроса Чечнёва подключила находящуюся в то время у нас, знаменитую лётчицу Марину Раскову. Она-то помогла мне перевестись в Ейское лётно-истребительное училище Черноморского военно-морского флота.

Прибыл я туда в самую горячую пору эвакуации училища в тыл фронта. Новым местом дислокации моей эскадрильи оказалась деревня (название не помню) в Куйбышевской области. Там был уже подготовлен хороший аэродром.

В училище я попал в группу «форсированного» обучения, в которой из опытных пилотов ускоренным курсом готовили военных лётчиков. После сдачи госэкзаменов мне было присвоено звание лейтенанта военно-морского флота.

Первым моим местом службы был аэродром в станице Лазаревская, недалеко от Туапсе. Туда я попал в конце 1942-го года. Это был 62-й истребительный авиационный полк 4-й авиационной истребительной дивизии. Это самый старый полк из всех истребительных полков нашей авиации. Его организовали еще во время гражданской войны на Дальнем Востоке.

Мой первый вылет был не совсем боевым. Мне просто доверили участок, на котором я должен был поразить определённую цель. Помню, это было южнее Анапы на побережье, там еще были густые заросли камыша.

Мне всегда везло, я ни разу не был сбит в воздушном бою, хотя пробоины привозил почти постоянно, штук по 20. Зенитная артиллерия лупила по нам нещадно. Мой механик Алексей Тараненко был классным мастером. Ремонтировал меня быстро и надёжно.

Моё звено обеспечивало прикрытие десантов. Высаживался они ночью. Мы должны были «потушить» немецкие прожектора и «вырубить» их зенитную артиллерию, мешавших десантированию. От этого зависела успешность операции и сохранение жизни людей. На одном из таких прикрытий я был сбит и упал в море не далеко от берега.

С большим трудом мне удалось выбраться с уже затонувшего самолёта. В комплекте с парашютом была самонадувающаяся резиновая лодка. Часов 30 меня мотыляло в море, пока случайно не увидели меня с нашей подлодки. Моряки доставили меня в город Поти, а оттуда катером перевезли в наш полк.

От Ил-16 до «самовара»

Летал я на всех советских самолётах. Лучшим из них был И-16. На операции по прикрытию десантов мы летали на американских «Киттихаук», по прозвищу «самовар». Хоть он и был менее манёвренным, чем И-16, но на нём было шесть пулемётов и две пушки, а на наших только четыре пулемёта. И подняться на нём я мог вверх до десяти километров. Также на них была отличная радиосвязь.

*На таком самолёте защищал родину В.П. Ястребов*

Кроме прикрытия десантов, задачей нашей была борьба с немецкими «морскими охотниками». Эти морские суда, отлично оснащённые зенитными установками, очень досаждали нашим десантникам в дневное время.

Вылетов, боевых и на сопровождение кораблей на переходе, у меня 149. Настоящих воздушных боев, когда вертишься как в карусели, у меня 46.

Сбитые самолёты на моём счету в основном групповые. Мне засчитано было сначала восемь штук истребителей, «Мессершмитов» и «Фокке-Вульфов», а под конец войны добавились еще три бомбардировщика, из них два — «Хейнкель-111».

Однажды мне довелось быть разведчиком. Надо было проверить сообщение о наличии у деревни Багерово под Керчью скопления немецких самолётов. Включил фотокинопулемёт, облетел эту местность, никто меня там не встретил, возвращаюсь домой. Иду на бреющем полёте, боясь нападения истребителей сверху, и напоролся на немецких автоматчиков, которые меня и сбили.

Плюхнулся я в прибрежные камыши. Забрав кассету со снятым материалом, я побрёл по камышам в сторону наших позиций. Шёл всю ночь. Выйти на берег не мог. Там уже меня искали с собаками. День сидел в воде. Холод жуткий.

К утру второго дня решил выйти на берег. По моим расчётам наши были где-то близко. На берегу набрёл на хибарку. Окликнул. Вышла татарка. На мой вопрос есть поблизости немцы, ответила, что нет. Накормила меня лепёшками. Она же помогла мне поднять затопленную у берега лодку, дала вёсла и лепёшек на дорогу.

Через несколько дней я доплыл до Мысхако. Осторожно побрёл по берегу. Вдруг слышу русскую песню. Побежал на звук и тут меня встретили моряки с автоматами. Расспросили, накормили. Оказалось, что я попал в батальон наземного обслуживания нашего же авиаполка. Меня отвели в штаб полка, где считали уже погибшим, так как разведка нашла мой полузатонувший самолёт.

Мастер воздушного боя

В конце войны, когда фашисты драпали из Крыма, мы охотились за их судами, вывозившие войска и технику. Однажды моему звену удалось потопить суда с 6000 фашистов.

За всю войну мне довелось один раз побывать на гауптвахте. Как-то, после удачной охоты на вражескую подлодку, в приподнятом настроении я возвращался на базу в Лазаревской. Решил пролететь над пляжем, посмотреть на отдыхающих. Прошёл я над ними на такой высоте, что чуть головы не задел. Среди отдыхающих была жена командира моей эскадрильи. Увидев бортовой номер самолёта, она сразу же догадалась, кто этот хулиган, и доложила мужу. За подлодку я получил благодарность, а за хулиганство пять суток ареста.

Победу я встретил в Подмосковье, в Люберцах, в Высшей офицерской школе воздушного боя. Меня, одного из полка, 26-го марта 1945-го года откомандировали туда на учебу, потому что решили иметь в каждом из полков нашей дивизии мастера воздушного боя. И вот, из 50 человек, выбрали меня. Уж не знаю, чем они руководствовались при этом выборе – наверное, считали, что я в любую дыру способен пролезть. Как мне однажды сказал командир эскадрильи: «Где больше огня, туда ты и лезешь».

Наш выпуск в Школе был самым быстрым. Прибыл я 26-го марта, а 9-го мая уже закончилась война. По окончании учебы мне присвоили звание «Мастер воздушного боя СССР» и собирались отправить служить дальше. Но, вместо этого, месяца полтора, меня держали в госпитале, лечили – я стал терять зрение. Затем отправили в Ялтинский санаторий. Но и после лечения медицинская комиссия к полётам меня не допустила. Пришлось демобилизоваться. Рассчитывал, что в своей Петропавловке подлечусь и смогу ещё летать. Однако комиссия разрешила служить только в наземных войсках. Так я попрощался с авиацией в чине капитана.

Свои награды перед поездкой в Ялту я оставил у отца. У него они и все мои фотографии пропали: орден боевого Красного Знамени, орден Отечественной войны, много медалей.

После демобилизации Владимир Петрович Ястребов поселился в станице Цимлянской. Возил бригаду электриков на строительство Цимлянского ремонтно-механического завода (ЦРМЗ, потом он был переименован в ВОЭЗ). Завод ввели в строй в октябре 1950 года, и фронтовой лётчик был назначен главным энергетиком и проработал до самой пенсии.

Добавим, что Совет ветеранов города совместно с военкоматом ведёт работу по восстановлению утраченных наград В.П. Ястребова.

Источник: iremember.ru, проект Я помню

Какие люди в прежние годы возглавляли Совет ветеранов Волгодонска, читайте ниже.