Как вернуть людям желание рожать и жить семьей

Кузьма Петров-Водкин. «1918 год в Петрограде» или «Петроградская мадонна».

Три «Мадонны с младенцем» ХХ века. Кузьмы Петрова-Водкина «Петроградская» — заслоняющая младенца в каменном мегаполисе от бед революции. Михаила Савицкого — трагическая «Мадонна из Биркенау», возносимая уже небесным крестом из трубы фашистского крематория. Скандальная «Ядерная мадонна» Сальвадора Дали, которую благословил даже папа Римский, приняв сюрреализм «младенца из пробирки» как символ «демографический зимы» и предупреждение человеку, теряющему желание продолжения рода— публикует «РГ»

А где сегодня место Мадонне Сикстинской, Бого-Матери?

Сохраняется ли культ женщины, творящей человечество? Сколько детей надо иметь в каждой семье, чтобы мы не только построили новые города, а даже банально не исчезли с лица земли?

Вопрос настолько тревожный, что он не дает покоя экспертам «Российской газеты».

Что не дает президенту спать по ночам

«Нормой в России должна стать трехдетная семья» — это формула президента Владимира Путина для нацпроекта «Демография». Однако у нас на смену двухдетной семье идет малодетная: еще в 2015 году коэффициент рождаемости составлял 1,7 ребенка на одну женщину, теперь он «плавает» между 1,5 и даже 1,3. Что происходит?

Ольга Воробьева, главный научный сотрудник Института демографических исследований РАН, профессор кафедры демографии и миграции МГИМО и кафедры демографии МГУ:

Обратили внимание, как президент Путин на одной из пресс-конференций ответил на коварный вопрос: «Что не дает президенту Путину спать по ночам?». Сказал, как предупредил: «Демография».

В год у нас естественная убыль населения составляет до двух миллионов человек, а рождаемость — менее 1,5 миллиона. И без того непростую картину усложняют последствия от COVID-19: в 2019 году — 317 233 смертей, в 2020-м — 702 072. Опасные тренды. Особенно на волне двух демографических спадов — 1943-1944 годов и 1990-х годов. В первый спад родилось очень мало детей, сегодня они и их дети чаще всего и умирают. В 90-е рождаемость снова резко упала, а теперь костяк деторождений составляют те дети 90-х.

Юрий Крупнов, председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития:

Тут вот еще какая засада. То, что предлагает президент — восстановление прироста населения при падении рождаемости, — революция. Но демография — консервативная система. Как семья. Это здорово — провозгласить нормой трехдетную семью, но новая русская норма — семья с одним-двумя детьми. И в лучшие-то 2013-2015 годы, когда шел относительный рост рождаемости, его коэффициент еле дотягивался до 1,7. Хотя необходимый для простого воспроизводства населения уровень составляет 2,15 рождения. Даже в исламских семьях в Москве и в городах Кавказа рождаемость не поднимается выше 1,9. Выше показателя 2,3-2,4 = в деревнях. Но причины этого — не в открывшихся в деревне перспективах, а в отставании сельской жизни.

Для сравнения: в Москве перестали рожать, сохраняя прирост населения, в 1965 году. На российском Кавказе «1965 год» наступит в 2025 году. И вот тут нам надо быть готовыми противостоять двум мифам. Мол, рождаемость не может опуститься ниже самовопроизводства и «природа свое возьмет». Не возьмет. Даже в китайском Гонконге приходится всего 0, 8 ребенка на женщину.

Второй миф — о необратимости депопуляции, которую нельзя остановить. Мол, «демографическая зима» — нежелание рожать детей и стремление зачатие жизни доверить пробирке — «закон эволюции». Коммерческая чушь тех, кто на этих мифах вожделеет сколотить состояние.Нежелание рожать детей и зачатие жизни доверить пробирке — это не «закон эволюции», а коммерческая чушь

Может переломить депопуляцию трехдетная семья хотя бы в условном среднем классе?

Юрий Крупнов: Этого уже мало. Проблема в том, что страна последние 10-15 лет живет в противоположных трендах. Их четыре. Довлеет главный — малодетность.

Второй дает надежду: до 25 процентов увеличилось количество многодетных семей. Трех-четырех детей растят не только в религиозных и сельских семьях, но и в бизнес- и в творческой среде. У бизнеса есть средства. Понятна инерционность традиционализма, но то, что многодетные семьи появляются у ученых, художников, IT-инженеров, врачей — это и шанс, и вызов обществу потребления с его негласным отказом от большой семьи.

Михаил Савицкий. «Мадонна из Биркенау».

Третий тренд — однодетность. Еще тренд — «чайлдфри», или нежелание иметь детей. И «чайлдхейтинг», или принципиальный отказ от детей. «Чайлдфри» хотя бы говорят, что пока не готовы к детям. «Чайлдхейтеры» стоят на том, что «дети уничтожают жизнь и творчество индивидуума».

Главным может стать любой тренд, так как в обществе есть запрос на смелость и нестандартность. Не сгруппируемся — «маргиналами» станут семьи с одним ребенком, а «нормальными» — бездетные. Чтобы не скатиться к крайностям, нужно наступление по всем фронтам. Оно подразумевает союз богатых, не очень богатых, бедных, всех семей — однодетных, трехдетных, многодетных и даже бездетных через усыновление. Для этого на государственном уровне нужно задать новую общественную норму — многодетность.

Мадонна на «прожиточном минимуме бомжа»

Ольга Воробьева: Я бы тоже не ставила только на средний класс. Он мал, пока неустойчив, в нем самый долгий отказ от детей — до 30-34 лет. В его среде вырос средний возраст вступления в брак — с 22-25 лет до 28-29. А фертильный или век рождения детей женщины короток — 16-18 и до 39 лет. Вот и получается, что успешные люди часто успевают родить одного ребенка.

Но и бросать камни в огород условного среднего класса, все равно, что стрелять себе в ногу в надежде побежать быстрее. Все просто: люди, умеющие зарабатывать, боятся рожать. Бытие определяет сознание: со времен СССР и до сих пор в прожиточный минимум среднего класса не включены расходы на приобретение жилья. Но в СССР жилье дарилось государством, в России покупается, часто ценой ипотечной кабалы в полжизни. Демограф Владимир Литвинов такую «вилку» выживаемости российского среднего класса назвал «прожиточным минимумом бомжа».

Сальвадор Дали. «Мадонна Порт-Льигата» или «Ядерная Мадонна»

Насколько материнский капитал решает эту проблему?

Ольга Воробьева: Он как ресурс хорош на короткой дистанции, — крыша над головой есть, кстати, часто однокомнатная, реже — двухкомнатная квартира, но они не располагают даже к двухдетной семье. А семья — это вовсе не приобретение жилья, это лишь шаг на пути ее становления. Поэтому у среднего класса, как и у всех групп общества, сложились и пока сохраняются, три пика рождаемости. Первый — в 18-25 лет, простите, «по залету» Ромео и Джульетты, когда семья еще «гол как сокол», а рожает «потому что». Затем, если семья преодолела кризис безденежья и «прожиточный минимум бомжа», осознанно рожает в 30-34 года. И, наконец, после 35 лет, «мадонна» — тоже сознательно! — рожает младенца, но уже в браке она или нет — другой вопрос. Чаще такая мадонна разведена или не была замужем.

Так в России «через колено» складывается формула поздних браков, когда первый, порой и второй пик рождаемости семьи минуют. Остается третий пик. Чтобы его поддержать, реанимировать первый и укоренить второй пик рождаемости, необходимы системные вливания со стороны государства. А это не только материнский капитал, который тут же расходуется на приобретение жилья и перестает работать на долгоиграющие цели — детские кружки, образование, здоровье, отдых — все то, что образует развитую личность. Из этого круга каждый выкручивается сам, как может.

Полагаю, мы придем к тому, что пособие на каждого ребенка хотя бы в размере 3-5 тысяч рублей в месяц, станет нормой. И эти деньги будет платить Пенсионный фонд, и так растить себе будущих плательщиков. Либо, что мудрее, надо поднимать уровень жизни условного среднего класса до реального среднего класса. Кстати, в России рост уровня жизни всегда влечет рост рождаемости. Так было после Великой Отечественной войны, так было в 80-е годы, так было в 2013- 2015 годах. Этим мы спасительно отличаемся от Запада, где рост уровня жизни дает сокращение рождаемости.

Ковчег-усадьба Ромео и Джульетты

Взаимозависимость роста уровня жизни и рождаемости — особенность российской ментальности, то самое отставание села от города, или разные целеполагания, например, в России и ЕС?

Юрий Крупнов: Скорее, общие риски поиска трансформации семьи и ее ценностей в меняющемся мире. Точно так, как нам надо искать точки соприкосновения союза однодетных, трехдетных, многодетных и бездетных семей, так же системно надо нащупывать способы работающего на семью повышения уровня жизни.Спрос на вейпы, фастфуд, энергетики и прочий пищевой мусор — все это вместе подкашивает репродуктивные возможности молодых

«Слепой» рост уровня жизни — это как «слепое» увеличение рождаемости. Оно не приведет ни к чему хорошему, а усугубит проблемы: в стране и так рождается лишь 27-30% здоровых детей. Поэтому, как ни крути, а вектор развития жестко диктует расстановку приоритетов. Они со скрипом, но складываются — национальные доходы вкладываются в высокие технологии и науку, образование, бесплатную медицину, не всегда доступную. Такая стратегия дает стране шанс превратиться не в сырьевой придаток «золотого миллиарда», а в страну с наукоемкой индустрией. Ведь перспективы рождающегося сегодня ребёнка определяются тем, какого качества и в каком количестве ожидают его рабочие места через 25 лет. Правда, пока однобокая урбанизация индустриального типа остается одной из причин идущей депопуляции. Ведь в мегаполисах и даже деревнях, которые вахтой смывает на заработки в мегаполисы, не рожают второго-третьего малыша, рожают в основном в маленьких городах. Поэтому страна должна перейти к усадебно-поместной малоэтажной урбанизации.

Ольга Воробьева: Пока выбор жилья невелик: ипотека, земельный надел или квартира по социальному найму. А местные власти даже через материнский капитал умудряются выделять земельные участки в чистом поле. Чтобы этого избежать, нужна альтернатива — бесплатная квартира. Но институт социального найма не развит, его вместе с частным усадебным строительством надо воссоздавать.

Тут есть опасность того, что чиновники, решающие земельные вопросы, продолжат игру по «своим правилам», как это происходит с жильем для детей-сирот. Или «игра» может привести к тому, что землю семьи де-юре получат, но не смогут жить на выселках. Опять же как это происходит с переселенцами-соотечественниками, нередко многодетными.

По-моему, говорящие цифры: с 2006 по 2019 годы — годы действия госпрограммы «Соотечественники» — в Россию переселились чуть более 1,1 миллиона человек, а сбежали с выделенных наделов земли или квартир «у черта на куличках», по разным данным, от 250 тысяч до 350 тысяч человек. Парадокс: в обход программы, сами переселились более 3 миллионов! Вот он — ресурс вопреки всему. Вот еще почему нужен новый национальный проект, новая идея нацпроекта «Демография» — жилье для семьи.

«Младенец из пробирки» и рантье

«Дети из пробирки» или ЭКО — способ решения проблемы рождаемости?

Юрий Крупнов: Преувеличенная проблема. Органическим бесплодием или неспособностью рожать страдают от 1,5 до 3% семей. Программа ЭКО может составить 1,5-2% процента нацпроекта, а 1% может остаться коммерческим. Но вот то, как репродуктивная проблема решается — национальный позор. Он уже не в том, что врачи на первые, бесплатные ЭКО-процедуры по госпрограмме направляют людей в государственные центры, где новички в 99 процентах случаев не забеременеют. Эту «фишку» народ раскусил и идет в частные клиники. Они семьи «пускают по кругу» дорогостоящих услуг, где и частные, и врачи-бюджетники, которые, как правило, подрабатывают в частных центрах, имеют мзду. Известны случаи, когда в частной клинике забеременеть удается с пятого-седьмого раза. Бандитизм? Ничего личного — государство играет на частные интересы, понижая государственные центры и бюджетные средства до уровня бесполезной консультации, а по сути — «проходного двора».

Эта игра выходит за рамки здравого смысла. Смысл в том, чтобы ее вернуть в поле интересов семьи и государства, чьи траты из бюджета часто расходуются вхолостую. Достаточно расставить приоритеты: ЭКО — это лишь 1,5%, может, 3% проблемы бесплодия. Угрожающе выросла другая проблема — функциональной бездетности. Ее рост составляет до 10%. Функциональная бездетность — это не органические поражения, а приобретенные. Их подхватывают молодые. Они хотят иметь детей, но не понимают, почему не наступает беременность. Мода на оголенные пупки у девушек, на «спортивное» стероидное питание у юношей, простатит уже в 23-25 лет, ослабленность сперматозоидов, спрос на вейпы, фастфуд, энергетики и прочий пищевой мусор — все это вместе подкашивает репродуктивные возможности молодых. Вот куда надо направлять передовые медицинские технологии, и не за счет ублажения интересов частных фирм. Чем не еще одна точка приложения сил для нацпроекта «Демография»?Известны случаи, когда в частной клинике по программе ЭКО забеременеть удается с пятого-седьмого раза. Бандитизм?

Ольга Воробьева: И миграция, ведь не только соотечественников, но и часть мигрантов можно адаптировать к реалиям России, и программы ЭКО, и программы усыновления могут быть как ресурсом укрепления семьи, так и играть против нее. В этом смысле показательна многодетность бизнес-среды. Вроде обещающий тренд, но есть семья, а есть поветрие на трех-четырех детей в двух-трех браках одного бизнесмена, но каждый раз с более молодой женой. Как итог, часто их дети растут без отца, а матери с ним судятся. И для страны эти дети часто чужие. Они со временем, а то и с рождения, пополняют школы и вузы, а по сути — генофонд других стран, а если к нам возвращаются после 25 лет, то в роли рантье. Тут тоже надо думать, как «золотую молодежь» заинтересовать работой дома.

Как победить «демографическую зиму»

Какая семья позволит России не просто выбраться из демографической ямы, а жить достойно?

Юрий Крупнов: Только трех-, а лучше четырехдетная семья. Защищая свое право на одного ребенка, даже на двоих детей, люди должны понимать, что защищают право на вымирание нации. Подтачивает институт семьи не столько сложная социально-экономическая ситуация, сколько идеология потребления, когда молодые люди не хотят заводить детей.

Для укоренения семьи и подъема страны надо объявить трех-четырехдетную семью национальным приоритетом, что позволит ее сделать жизненной ценностью. Начиная с рождения третьего ребенка, семья должна быть выделена в особую категорию — «лица стратегического государственного значения». Каждому члену семьи назначено оптимальное жилище (выкупленное или арендное) и пособие в размере средней заработной платы. Для этого наряду с нацпроектом «Демография» надо принять как федеральный закон, как «Отче наш», национальный проект «Трехдетная семья».

Иначе семью не спасем. Ее неустойчивость — на тысячу браков, по данным Росстата, официально регистрируется 700 разводов — связана с падением уровня жизни и ценности семьи, что вынуждает молодых отказываться от регистрации брака и с молодости сожительствовать. Причем, не раз.

Ольга Воробьева: Реки вспять сами не поворачиваются. А нам процесс депопуляции надо повернуть вспять: сначала, чтобы выжить, потом — чтобы жить. На этом пути трехдетная семья с учетом всех продуманных стратегий и тактик ее развития, — достижимая цель. Четырехдетная семья, возможно, идеал, к которому можно стремиться.

Многодетная — пятидетная и более? Я бы ее, и как структуру, и как цель, не идеализировала. Как наша, так и мировая практика мало знает не то, чтобы счастливых — благополучных многодетных семей. И дело не только в том, что младшие не хотят донашивать за старшими обноски — объективно придется! — а родителям придется делить кусок хлеба, которого всегда будет не хватать. Это преодолимо. Тут как раз трудности сплачивают, когда семья крепкая. Дело в природе многодетности. Объективно все как в животном мире: одни сильнее, другие слабее, а значит, слабые уступят ресурс самовыражения и самореализации, заложенный в человеке природой, сильным.

Текст: Владимир Емельяненко