Герои на улице Правды: Гости «Российской газеты» — Герои России рассказали о подвигах наших бойцов в специальной военной операции

Фото: Александр Корольков/РГ

9 декабря в нашей стране отмечается День Героев Отечества. «Российскую газету» в преддверие этой даты посетили сразу трое Героев России. Они совсем недавно получили золотые звезды за подвиги, совершенные в ходе спецоперации на Украине. Это замкомандира танковой дивизии полковник Иван Шиц, замкомандира истребительного авиаполка подполковник Илья Сизов и командир танка старший сержант Юрий Нимченко.

После недолгой побывки в столице герои вновь отправились в зону боевых действий, где продолжат активное участие в военной спецоперации. Фото: Александр Корольков/РГ

Атака на остров

Илья, известно, что за летчиками активно охотятся украинские военные. Расскажите, как вам служится в таких условиях и за что вам вручили Звезду Героя?

Илья Сизов: Я участвовал в спецоперации с первых дней. В ходе боевой работы смог уничтожить два самолета противника Су-24, которые несли боекомплект на наш лагерь. Потом были еще успешные боевые применения. Представление же на звание Героя РФ на меня ушло 7 мая, в этот день была моя седьмая воздушная победа.

Это тот эпизод, когда украинские военные пытались захватить остров и ничего не добились? Вы тоже участвовали в отражении этой атаки?

Илья Сизов: У нас была смена дежурства, и я уже не должен был лететь. Но пошла высадка украинского десанта на остров Змеиный, пришлось поднять дополнительный экипаж в воздух. Я взлетел, в воздухе уже была поставлена задача — надо было снизиться на предельно малую высоту. Я снизился, включил радиолокационный комплекс в режим автомата.

Должен был уничтожить цели. Причем не заходя в зону поражения своей ПВО.

Вы летели на предельно малой высоте. А какая при этом у истребителя была скорость?

Илья Сизов: Я произвел разгон — скорость составляла 1200 км в час, летел на высоте примерно 5-10 метров над водной поверхностью. Летел прямо на Змеиный. Западнее острова увидел несколько меток противника, по паспорту цели я понял, что это вертикальный противник — вертолеты Ми-8, Ми-24, Ми-14.

Мне пришлось выполнить сближение до визуального обнаружения противника. И там визуально я увидел несколько вертолетов. Несколько раз пришлось выполнить заход и атаковать противника из пушки. Меня также визуально видели, работали по мне из пулеметов и автоматов с вертолета. Я видел, где очереди ложились по воде.

На третьем заходе я произвел захват ракетой и с дальности 300 метров поразил вертолет противника.

После этого боевого применения уже по совокупности воздушных побед на меня было оформлено представление на звание Героя России.

Я произвел разгон — скорость составляла 1200 км в час, летел на высоте примерно 5-10 метров над водной поверхностью. Летел прямо на Змеиный

Вопрос Юрию Нимченко — вас наградили золотой звездой за то, что вы практически в одиночку уничтожили больше танковой роты противника. Расскажите, как такое возможно.

Юрий Нимченко: Мы вышли в указанный район. Нам командованием была поставлена задача — занять рубеж обороны и не допустить прорыва противника. Вечером была первая стычка. Нам удалось отбросить противника. На следующий день на нас пошел практически танковый батальон, а у нас там стояла только рота.

При этом мы не дали противнику ни единого шанса прорвать нашу оборону и запустить в тыл к основным войскам.

Там же было много танков. Почему отметили именно ваш экипаж?

Юрий Нимченко: У меня была бронемашина в роли танка-снайпера. Я действовал на удалении от основного штата роты, танк был замаскирован, и поэтому так получилось.

Много вражеских танков уничтожили?

Юрий Нимченко: Достаточно.

Вопрос Ивану Шицу: мы знаем, что вы получили Героя России за то, что участвовали в освобождении одного из городов, были тяжело ранены, но из боя не вышли…

Иван Шиц: Мой подвиг — это в первую очередь подвиг моих ребят, тех, с кем вместе мы идем в бой.

В «РГ» провели экскурсию для Героев России / Автор: Елизавета Совцова

Паниковать некогда

А к вам добровольцы и мобилизованные военнослужащие в подразделения уже прибывают?

Юрий Нимченко: Конечно. Люди приходят из разных регионов России.

Какова их мотивация?

Юрий Нимченко: За Родину.

А есть те, кто не хотел идти служить, а его заставили?

Юрий Нимченко: У нас таких нет.

Находиться в танке в замкнутом пространстве новичку явно очень тяжело. Не бывает случаев, когда новобранцы начинают паниковать?

Юрий Нимченко: Нам паниковать просто некогда. Главное, быть хорошо подготовленным. Следует четко выполнять то, что тебе приказал командир. И тогда никакой паники не будет. Важно еще, чтобы экипаж был слажен, тогда взгляда достаточно, чтобы понимать друг друга. Я не ошибся с выбором и горжусь тем, что делаю.

Фото: Александр Корольков/РГ

Господство в воздухе

В первые дни спецоперации проходила информация, что у украинцев больше нет авиации. А потом вдруг у них стали появляться самолеты. И в последнее время чуть ли не каждый день в сводках говорится об уничтожении очередного самолета или вертолета противника…

Илья Сизов: Речь шла немного о другом, не о лишении их авиации, а о захвате с нашей стороны господства в воздухе. Что касается истребительной авиации, то мы полностью контролируем все воздушное пространство У них авиационная техника намного старее нашей. Это еще советская техника — Су-27 и МиГ-29 первых модификаций. Никакой усовершенствованной техники у украинских военных нет. Им всю истребительную авиацию приходится использовать даже как штурмовую. На них вешаются блоки с неуправляемым ракетным вооружением и свободно падающие бомбы.

Надо ли это понимать так, что активных воздушных боев не ведется?

Илья Сизов: Что касается нашей авиации, то у нас вся техника новая, поколение 4++. Это самолеты Су-35С, Су-30СМ, сверхзвуковые истребители-бомбардировщики Су-34. Естественно, у нас полный контроль над воздушным пространством в зоне спецоперации. Как воздушные бойцы украинские военные никакой опасности для нас не представляют.

Повторюсь, самолеты у них намного старее, кроме того, их радиолокационные комплексы гораздо слабее наших, а авиационные средства поражения у них еще советского образца. После взлета самолетов с аэродромов мы их сразу видим через радиолокационные комплексы. Видим, как они взлетают и в каком количестве. Либо это пара, либо это звено. И противник сразу же уничтожается. Откуда они постоянно берут самолеты, я не знаю.

Что угрожает нашей авиации сейчас?

Илья Сизов: Это ПВО противника. Но мы над этим работаем.

У них много комплексов советского образца, таких как С-300, Буки. Кроме того, сейчас ПВО западных образцов у них появилась. У нас есть чем выбивать их систему ПВО. Мы работаем, подчищаем их ряды. На предельно малых же высотах опасность для нас исходит, конечно, от ПЗРК (переносные зенитные ракетные комплексы, — прим. «РГ»).

На каком самолете вы сейчас летаете?

Илья Сизов: На истребителе Су-35.

Фото: Александр Корольков/РГ

Хорошая машина?

Илья Сизов: На сегодняшний день, я думаю, это флагман всей нашей авиации. Пока это самая результативная боевая машина. Сейчас есть самолет пятого поколения — Су-57. Они очень похожи. Я уже освоил Су-57, летал на нем. Так вот, Су-35 и Су-57 очень похожи и по технике пилотирования, и по авиационному вооружению.

Разница только в стелс-технологиях? На Су-57 они есть, а на Су-35 не в таком количестве?

Илья Сизов: Можно и так сказать.

А если сравнить работу нашей боевой авиации и украинской?

Илья Сизов: Да сравнивать особенно нечего. У них несколько крупных аэродромов. С которых, если получается, они пытаются работать. Мы в свои прицелы видим, как они взлетают, вероятнее всего, даже не с аэродромов, а с подготовленных гравийных площадок. Парк самолетов старый. Это штурмовики Су-25, истребители МиГ-29, у них даже учебные самолеты Л-39 используется в качестве легких штурмовиков.

Фото: Александр Корольков/РГ

Их армия стреляет по своим…

Вопрос Ивану Шицу: пленных часто приходится брать? Как обращаетесь с ними?

Иван Шиц: Приходилось. Ситуации были разные. Было так, что три человека выходят с поднятыми руками, а один из-за их спин начинает стрелять по нам.

Была ситуация, когда в одном населенном пункте в плен сдались сразу 28 человек. Стали убеждать нас, что они все простые повара, фельдшеры и водители, якобы воевать вовсе не хотят. При этом все были целиком экипированы.

На следующий день в другом населенном пункте капитан вышел, поднял руки и сдался в плен. У него было осколочное ранение руки. Он говорил, что не видит абсолютно никакого смысла в войне и не понимает, за что он должен воевать.

Также я наблюдал ситуацию, когда украинцы своих же в спину расстреливали.

Подходим к окопу проверить, остались ли живые противники. Тела растащили, а там живой поднимается. Он телами накрылся. У него было только легкое ранение

Заградотряды из нацбатальонов?

Иван Шиц: Я не знаю, кто именно там был. Но то, что им в спины стреляли, это факт. Бой завершился, лежат тела, они даже их не забирают.

При этом я точно знаю, что из моих никто не стрелял. Был приказ только окружить. Ни единого выстрела с нашей стороны не было.

Иностранные наемники попадались?

Иван Шиц: Поляки попадались. Им сказали, что в лесополосе нет никого и их задача занять высоту, обеспечив потом ввод в бой главных сил. Насколько я знаю, их батальон не отошел и вступил в бой с националистами. То есть между собой у них была стычка, потому что там полный обман.

Украинские пленные в основном говорят, что их отправили в армию насильно, стрелять и убивать они не хотят.

Иван Шиц: Конечно. Но при этом, когда его берешь в плен, в автомате полрожка остается или вообще весь боекомплект расстрелян. Рассказывать они большие мастера. Часто говорят, что пошел, чтобы племянника или сына не призвали. Но уже завтра же их родных также призовут. Глупо.

Фото: Александр Корольков/РГ

То есть по собственной инициативе они не сдаются? Только если уже деваться некуда?

Иван Шиц: Разные ситуации бывают. Был случай, когда к нам из бункера вышел украинский офицер. Не прятался. Сам сдался. Сказал, не хочет воевать. Это не его война.

Хитрить тоже пытаются?

Иван Шиц: Таких случаев много. К примеру, мы взяли в кольцо опорный пункт. Подошли к окопу, крикнули, чтобы сдавались все. В ответ тишина. Выстрелили туда из подствольного гранатомета, затем кинули пару гранат. Тишина.

Подходим проверить результат огневого поражения, чтобы в спину никто тебе потом не выстрелил. Тела растащили, а там живой поднимается. Он просто телами накрылся и лежал. У него было только легкое ранение — на правой руке три пальца осколками посечены. Потом он спокойно и адекватно разговаривал. История стандартная: ему приказали, назад дороги нет. Говорит, что свои же пристрелят.

Нацисты стреляют по детям

Что вам особенно врезалось в память?

Иван Шиц: Дети. Брошенные на войне дети. Несколько раз помогал эвакуировать детей, которые просто могли погибнуть.

Как это происходило?

Иван Шиц: В ходе боев за один из населенных пунктов я случайно узнал, что в подвале сидят дети, которых не успели эвакуировать из детского дома. Их просто перевели в подвал другого здания. Мы их эвакуировали в безопасное место, накормили, напоили. А на следующий день и детский дом, и то здание, где прятались дети, украинцы накрыли артиллерией и превратили в руины.

Выходит, украинская армия целенаправленно стреляла по детскому дому? Они знали, куда били?

Иван Шиц: Знали, конечно. На любой карте четко прописаны такие объекты, как школа, домоуправление, детский садик, тем более детский дом. Почему они так делают, невозможно понять.

То есть, когда ВСУ отступают, они просто уничтожают те населенные пункты, где буквально вчера еще сами жили?

Иван Шиц: Это дико звучит, но это так. Помню еще один случай. ВСУ отступили из поселка за реку и начали ровнять его с другого берега с землей. Выполнение задачи по зачистке продлилось еще на сутки. Я понимал, что моим ребятам необходима еда, и отправил машину с провизией. Боевая машина пехоты приезжает, разворачивается, вылезает наводчик и начинает разгружать тушенку, воду. И в этот момент комбат говорит: тут дети. Я сначала не понял. Спрашиваю: откуда тут дети? Мы под огнем находимся. Минометы работают, артиллерия стреляет.

Одни дети? Без родителей?

Иван Шиц: Родителей не было. Видимо, погибли. А дети… Они ведь не понимают ничего. Идет артобстрел, а они выбегают, хватают еду, банки с тушенкой, воду и разбегаются. Кто-то падает из-за осколков…

Я должен был принять решение, как их отправить в безопасное место. Я отправил туда для эвакуации БМП и МТ-ЛБ. Командиры подразделений рассредоточили детей в подвале. Я понимал четко, что выход оттуда займет от 3 до 5 минут. Потому что все перекрестки были пристреляны противником. Эти две машины зашли, начали вести ответный огонь по противнику и удачно вывезли оттуда 18 детей и нескольких пожилых людей. И из моего населенного пункта их уже эвакуировали в тыловой район. Там были дети в возрасте от 8 до 16 лет. И это для меня был шок. Они же видели, по кому стреляют.

Получается, что у них вообще ничего святого нет?

Иван Шиц: Вот эпизод по поводу того, что у них нет ничего святого. При отходе из одного из населенных пунктов они специально подожгли церковь. Она сгорела. И во всех СМИ тут же стали сообщать, что это русские сожгли исторический памятник. У меня ни одна пушка, ни один танк туда не стрелял. Наше подразделение в пешем порядке проводило зачистку там, где монастырь. Когда подошли к монастырю, он уже весь полыхал… Тут помимо простых войн, простых боев идет еще очень сильный информационный обман.

Военным решил стать с детства

Товарищи Герои России, перейдем на личности. Очень хочется узнать о ваших семьях. Как вы попали в армию, какой это был путь? Жены, дети, папы, мамы — как они сейчас переживают за вас, как вы с ними общаетесь?

Иван Шиц: Как я в армию попал? Сам родом из Сибири. С детства хотел быть военным, хотя в роду военных не было. Очень нравилась военная форма. В 1998 году я поступил в военное училище, окончил в 2003 году, оказался по распределению на Дальнем Востоке. Ну и закрутилось.

Фото: Александр Корольков/РГ

Значит, опасности и лишения военной службы вас не смущали?

Иван Шиц: Выбирая свою работу, любой человек — врач, водитель или, к примеру, корреспондент, — должен любить то, что делает. Как можно выполнять работу, которая тебе не будет приносить удовольствие? Плоды твоей работы должны приносить удовлетворение. Я не ошибся с выбором и поэтому горжусь тем, что я делаю.

А вы, Илья?

Илья Сизов: У меня отец — летчик, брат родной — летчик, дедушка. Военные гарнизоны и аэродромы я знаю с детства. Из садика отец меня брал на боевое дежурство в звено. Я уже тогда слышал гул самолетов, видел пролетающие самолеты и высший пилотаж в военных гарнизонах над домом.

Поменяли очень много гарнизонов. Но картина от этого не менялась. Всегда я видел самолеты. Потом старший брат поступил в высшее военное училище — летное. Я, наверное, по этой же причине тоже выбрал профессию авиатора.

Семья очень волнуется?

Илья Сизов: Думаю, нет такой семьи, которая не волнуется. Сейчас, наверное, вся страна волнуется. Тут решается вообще, мне кажется, очень многое. Тут не только наша жизнь, а вообще, как дальше будет жить наше поколение. Наша страна.

Юрий, а как вы выбрали военную профессию?

Юрий Нимченко: Как я стал танкистом? Службу по призыву я проходил механиком-водителем на танке. Нравилась эта машина. Кто ездил на танке, тот запоминает, что это сильная машина. С тех пор не расставался с танками.

Как не расставался? Кончилась призывная служба и…

Юрий Нимченко: Потом я пошел на контракт.

Это все на Украине было? Вы до 2014 года служили в украинской армии?

Юрий Нимченко: Да, это так. Срочную служил в разных украинских частях. На контракт я перешел в 2005 году. Распределили служить в Крым. И с тех времен я все время в Крыму, все время с танками.

В 2014 году не возникал вопрос, чью сторону принять?

Юрий Нимченко: Нет, конечно. Я же в Советском Союзе родился. Память предков. У меня дед — ветеран Великой Отечественной войны. Надо было останавливать это все.

«Без таких Россия станет крепче»

Один вопрос всем троим. Что бы вы сказали тем людям, которые успели сбежать? Тем, которые рванули за рубеж, когда началась мобилизация?

Фото: Александр Корольков/РГ

Иван Шиц: Я бы сказал одну фразу: Бог тебе судья. Все мы люди, все мы ходим по грешной земле, у каждого есть чувство страха. Но у каждого есть цель в жизни. Если они считают своей целью сбежать из страны, спасти себя, тогда я им сочувствую.

Илья Сизов: Всю жизнь, значит, они такие были. И, может быть, даже хорошо, что так произошло. От этого Россия станет крепче и сильнее без таких «товарищей».

Юрий Нимченко: Я думаю, нам сейчас намного легче, чем им. Ведь уже стало понятно, как к ним относятся за границей. В тех странах, даже ближнего зарубежья, куда они уехали. Не завидую им ни в коей мере.

Ключевой вопрос

Цена потерь

Когда вы выбирали профессию, то о том, что начнутся серьезные боевые действия, никто даже и подумать не мог. Был какой-то психологический слом, когда это все началось? Или вы были готовы к этому?

Иван Шиц: Слома психологического не было. Это я вам честно говорю. В мирное время ты получаешь удовлетворение от того, что в ходе тренировок у тебя слаженность не просто экипажа танкового, слаженность подразделения.

Внушительно, когда у тебя 10 танков одновременно по команде поворачивают и по сигналу «триста тридцать три» выполняют выстрел…

Да, у нас есть потери, но к этому надо быть готовыми и своевременно отреагировать на эти потери, потому что если ты зациклишься, то в дальнейшем это повлечет еще больше потерь. Оперативно необходимо принимать решения.

Были среди близких, друзей или подчиненных потери?

Фото: Александр Корольков/РГ

Иван Шиц: На глазах погибли разведчики, моя охрана… Были разные ситуации.

Нельзя останавливаться в этот момент. Ты должен осознавать и понимать, что от решения командира роты, от решения командира подразделения зависит жизнь других людей. От моего решения зависит жизнь части, подразделения. Это четко надо понимать и осознавать.

Текст: Иван Петров, Александр Степанов