Яков Миркин — о том, что можно узнать, читая завещания известных людей

Чарльз Дана Гибсон. Чтение завещания. / artchive.ru

Завещание нужно, чтобы семья была устроена. Чтобы те, кого любишь, остались с куском хлеба. Чтобы дети не разбежались в разные концы света, разбив друг другу сердца. Завещание — один из столпов семейных финансов. Так уж повелось, хотя за 100 с лишним лет мы отвыкли от завещаний, а лет 30 тому назад особенно нечего было завещать. А вот если взять лет 120-150 — тому назад, конечно, — были большие, уютные завещания, солидные, и каждое из них могло сказать многое о человеке, который их написал в здравом уме и твердой памяти — публикует наш информационный партнёр «Российская газета».

Скажем, завещание Суворина. Большой издатель, крупный журналист, на всю Россию влиял своими идеями, денежная величина. Писательский друг и кормилец (а может быть, и грабитель, будучи издателем). Размер имущества — далеко за миллион (больше миллиарда в нынешних рублях). Дом в Петербурге, дом в Сочи, два имения, одно в Тульской губернии, другое на черноморском берегу, паи, недвижимость и т.п. активы товарищества «Алексей Сергеевич Суворин «Новое время»» (основной семейный «бизнес»), журнал «Исторический вестник» и т.д. Только наличности (в т.ч. на банковских счетах) — далеко за 100 тыс. руб. (больше 100 млн руб. в современном исчислении).

Сложная задача: есть вторая жена, трое сыновей и дочь — они от разных жен, шесть внуков, внучка, все в разном возрасте, брат, три сестры, пять племянников. Все это было разделено по иерархии на множество кусков, кому больше, а кому меньше, а недвижимость отдана в совместную собственность. Плюс благотворительность — до 100 тыс. руб. (больше 100 млн руб.) на ремесленное училище в Бобровском земстве (Воронежская обл.), мужской и женской гимназиям в Боброве, кадетскому корпусу в Воронеже и т.п. Там он учился и служил — благодарная память. Газетный бизнес — раздал паи кусками, кому по 80 с лишним, кому по 50+, по 30+ паев, жене и детям — побольше, внукам — поменьше.

Конфликтная схема. Все состояние раздроблено. Всем сестрам — по серьгам. Дома и поместья — в долевом владении, всегда чреватом ссорами. Внутри семьи должны были столкнуться интересы. Но не успели. Завещание вступило в силу в 1912 году и работало всего 5 лет. Газета «Новое время» была закрыта властями на другой день после Октябрьской революции (26 октября 1917 г.). В 1917-1918 годах поместья, дома и деньги превратились в ничто. А семья Сувориных очнулась в эмиграции.

А вот завещание — противоположность, когда все отдано в одни руки. Но от этого не легче. Великий Куинджи, властелин цвета, оказался по совместительству миллионером, купив задешево участки в Крыму, которые взлетели в цене, как ракеты. Был он отчаянным идеалистом, и все это хозяйство, свой многоквартирный дом в Петербурге, все свои картины и несколько сот тысяч рублей (миллионов по-нашему) завещал учрежденному им Обществу им. А.И. Куинджи, которое должно было ими управлять, платить пособия начинающим художникам (сам он учился на медные гроши) и кормить его горячо любимую жену, отчисляя ей ежегодно 2500 руб. Завещание вступило в силу в 1910 году. Тогда этих денег было достаточно для спокойной жизни.

Не отдавайте свою женщину в чужие руки! Не оставляйте ее на волю прекраснодушных друзей! В 1917-1918 годах эти капиталы превратились в ничто. Земля в Крыму была захвачена. Жена художника, Вера Леонтьевна Куинджи, из купеческого рода, умерла от голода в 1920 году в Петрограде. Такова публичная версия. Отделенное от нее Общество им. А.И. Куинджи существовало до начала 1930-х. Продавало картины Куинджи, учреждало премии, покупало чужие картины и помогало художникам выжить. Честь ему и хвала.

Есть знаменитое завещание, которое распоряжается ничем. У Федора Гааза, доктора, которого называли святым (его могут канонизировать в католицизме), величайшего благотворителя, облегчившего жизнь сотням тысяч заключенных в России, к концу жизни не осталось ничего. Были поместье, свой завод, большой дом в Москве на Кузнецком Мосту, выгодная практика врача — все продал и раздал. Большой ноль. В своем завещании, составленном в 1852 году, он записал: «Как я признан совершенно несостоятельным, то родные мои не могут иметь никакой претензии на то, что может оставаться после меня». Книги — церкви, медицинские — больнице.

Если Господь «склонит сердце Царя» отдать мои 15 тыс. руб. (потеряны «через несправедливость 7-го Департамента Правительствующего Сената»), то вернуть их тем моим братьям и сестрам, которые мне их ссудили. «Всем, которые будут полагать, что они остаются мне что-нибудь должны, да будет им известно, что я им все прощаю». Далее просьбы — кому продолжать пожертвования в рубль и два рубля в месяц, которые он делал бедным. Кому раздать картины, чернильницу и перо из «маленького ящика». А кому — «найти способ наградить всех столь много трудящихся около меня». И чтобы похороны были «на счет Церкви, на одной паре лошадей».

«Спешите делать добро» — вот что им завещано. Это главное, что он записал в жизни. В Москве больше 100 лет стоит памятник доктору Гаазу. Он сделан за народные деньги.

Никому ничего не отдать? Так бывает не только по бедности. Так может диктовать идея! Ссоры в семье Л.Н. Толстого, в последней части его жизни, — прежде всего вокруг наследства. На что жить тем, кто останется после него. Есть его последнее завещание (их было шесть). Чтобы соблюсти формальности, Толстой все, когда-либо им написанное, оставил дочери Александре, но с тем, чтобы она исполнила его волю. Какую? Он не признавал собственность по глубокому убеждению. Все его сочинения не должны были быть обращены в чью-то частную собственность (объяснительная записка к завещанию). Они должны принадлежать всем — «быть издаваемыми и перепечатываемы всеми, кто этого захочет».

Так и случилось. Жена и родные — мимо. Как же это не нравится! Так хочется взять в руки обычное теплое завещание, давшее убежище тем, кого человек любил. Не сеющее вражды. Небольшое, без идей на вывих, тщательно исполненное, как образец любви. Почему бы нет? «Милая Маша, завещаю тебе в твое пожизненное владение дачу мою в Ялте, деньги и доход с драматических произведений, а жене моей Ольге Леонардовне — дачу в Гурзуфе и пять тысяч рублей… Выдай брату Александру три тысячи. Ивану — пять тысяч и Михаилу — три тысячи». Когда все уйдут, доходы — Таганрогу, на нужды народного образования. «Я обещал крестьянам села Мелихова 100 рублей — на уплату за шоссе; обещал также… (ф.и.о) …платить за его старшую дочь в гимназию до тех пор, пока ее не освободят от платы за учение. Помогай бедным. Береги мать. Живите мирно. 3 августа 1901 г. Антон Чехов».

Как это мало в сравнении с Сувориным. И как много — Мария и Ольга в конце концов прикипели к своим домам. Они стали частью их жизни на долгие времена. Как часть человека, который их любил. Нам бы так? Так и будет, если в нас укоренится желание создать связь, связку времен. Пусть будет, что завещать, как можно больше — для всех. Пусть будущее будет записано с большой любовью. Пусть это будет сделано, не написать — нельзя. И пусть завещанное войдет в семью — на длинные, бесконечные времена, не умаляясь и не исчезая во многих желаниях и неопытных руках.

https://rg.ru/2024/04/09/poslednie-stroki-velikih.html