«Безвыходных ситуаций не бывает». Мария Львова-Белова рассказала «РГ» о том, что делается для защиты детей

фото: Александр Корольков/РГ

Мария Львова-Белова представила президенту доклад о защите детей

В прошлом году институт уполномоченных по правам ребенка получил более 90 тысяч обращений. На что жалуются наши сограждане? Какие проблемы сегодня прежде всего приходится решать детскому правозащитнику? Уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Мария Львова-Белова представила доклад президенту о защите прав детей в 2023 году и ответила на вопросы «Российской газеты».

Про боль и лекарство

Мария Алексеевна, о чем сегодня беспокоится сердце детского уполномоченного?

Мария Львова-Белова: Очень хочется, чтобы каждый ребенок в нашей стране был счастлив, чтобы он был в безопасности, чтобы у него была любящая семья, которая о нем заботится, чтобы он мог получать качественное образование. Для нас этот год, Год семьи, проходит под эгидой помощи семьям в трудной жизненной ситуации. Проблема широкая и, прежде всего, страдают дети.

По последним данным, сегодня информация о 32 тысячах детей содержится в банке данных о детях-сиротах и детях, оставшихся без попечения родителей. Но на самом деле детей, кто проживает вдали от родной семьи, гораздо больше — более 58 тысяч. Просто остальные дети не имеют статус. Они тоже живут в детском учреждении, потому что их семья оказалась в непростых обстоятельствах. По соглашению с родителями.

А если мы возьмем детей, которые воспитываются в семьях с социально опасным положением, то таких детей, согласно статистике, около 202 тысяч. Они тоже в зоне риска и могут оказаться в учреждении. Поэтому нужно создать все условия, чтобы помогать семьям, а для этого надо перестроить всю региональную систему профилактики социального сиротства, сместить фокус внимания на семью и ее поддержку.

Что не так с системой? Причина в холодном сердце и бездушном следовании инструкциям?

Мария Львова-Белова: Система, например, выстроена так, что ты зависишь от показателей. От них зависит твоя зарплата. Для меня было шоком, когда в одном из регионов мы увидели, что директор учреждения придерживает детей, не передает в семью, потому что в этом квартале он уже выполнил свою норму. И все, с его точки зрения, правильно, показатели в норме, других детей передал в семьи, миссия выполнена.

Только Ваня пусть посидит до следующего раза, потому что неизвестно, выполню ли я план в следующем квартале. И проблема не только в этом. У нас каждый регион имеет отчасти свою правоприменительную практику, в каком-то смысле, сам себе начальник. Отношение главы региона тоже важный момент. Потому что один губернатор понимает важность, а другому рассказываешь, а он говорит: «Ой, я вообще об этом не думал, моя задача дороги, экономика, соцгарантии».

Привожу пример — допустим в регионе три с половиной тысячи неблагополучный семей, из этих семей завтра четыре тысячи детей потенциально могут попасть в интернат. Другой говорит: «Ну в банке данных всего-то 100 детей». Нет. Говорю, не 100, а 600. 500 детей находятся в учреждениях при родителях по заявлению. За каждым ребенком пойдут соцвыплаты и гарантии, и тот бюджет, который вы сейчас пытаетесь наполнить через экономику, начнет трещать по швам. Объясняешь на пальцах, и отношение меняется.

Бывает, что регионы сами зовут вас на помощь?

Мария Львова-Белова: И такое случается. Приходит новый глава, просит помочь разобраться. Как было в Кировской области: губернатор попросил, мы приехали, провели мониторинг ситуации, а потом федеральный форум по профилактике социального сиротства, экспертов привезли, началась активная работа.

За 2023 год вы получили около 15 тысяч обращений с самыми разными проблемами. Какое особенно запомнилось?

Мария Львова-Белова: От приемной семьи из ХМАО. В семье было 10 приемных детей. Старший мальчик пришел в школу, у него на спине увидели следы от ремня, и всех детей тут же забрали по причине жестокого обращения. Сразу одна позиция: «Все понятно, детей в семью взяли ради денег».

Мы приехали в ХМАО, навестили ребят (все с серьезными диагнозами). Общаемся, они очень тепло вспоминают маму и папу. Думаем, что-то не то. Узнаем, что оба родителя в предынфарктном состоянии в больнице. Родители, которым все равно, станут так переживать? Разбираемся дальше. Выясняем, что старший мальчик-подросток с очень сложным анамнезом. И да, папа его действительно выпорол.

В тот день он повез детей в школу на кружки. Вернувшись домой, почувствовал запах гари. Сын-подросток вышел из дома со словами «ничего не знаю». Выяснилось, что он поджег ковер на втором этаже, а на третьем были младшие братья-сестры. Вернись папа на 15 минут позже, они бы сгорели заживо.

Ну папа, на эмоциях, снял ремень и выпорол.

С одной стороны, конечно, ситуация выглядит «да как отец мог!». А с другой, представьте, парень год испытывал терпение родителей — сбегал, воровал, поджигал сараи и т. д. Физическое насилие нельзя поддерживать, но и формальный подход тоже.

В разговоре с мальчиком выяснили — своим поведением он добивался, чтобы его вернули в детдом, у него там друг Вася. К ситуациям надо относится индивидуально. В итоге, старшего отправили к Васе, а девять детей вернулись в семью. Вот, недавно фото прислали (показывает снимок, на котором в искренней улыбке красуются нарядные малыши, дети постарше и счастливые родители — Прим. ред).

А что делать в безвыходной ситуации? К примеру, родители-пьяницы?

Мария Львова-Белова: За два с половиной года мы с командой проехали 54 региона, и можем сказать твердо — безвыходных ситуаций не бывает. Если это, конечно, не касается угрозы жизни ребенка. Даже в семье с пьющими родителями бывают обнадеживающие моменты. Всегда привожу в пример одного папу из Тюменской области.

Он пил с детства, лет с 9. Две «ходки». После второго выхода из тюрьмы женился. Он как-то сумел перестроить свою жизнь. Родился ребенок. А через полтора года умирает жена. Он срывается, а ребенка, естественно, забирают.

Выйдя из запоя, он начинает обивать пороги инстанций. Конечно, ребенка ему никто не отдает. Но в Тюменской области есть центр, где реабилитацию проходят вместе с детьми. Папа готов туда пойти, лишь бы ребенка отдали. Этот папа сейчас там главный мотиватор. Он помогает другим алкозависимым родителям, нянчится со всеми детьми и говорит: «Я папа для всех».

Он боится выходить в мир. Говорит, что после реабилитации останется работать в центре. «Главное, доченька со мной», — говорит он. Конечно, если эту историю рассказать опеке и соцслужбам, там большинство скажут — ребенка забрать. Но мы видим счастливую малышку и папу, который любит ее так, что готов отказаться от всех своих пагубных привычек.

Он 20 лет курил, в центре курить нельзя. Папа смял сигарету, бросил курить — «мне дочь важнее». Поэтому, когда мне говорят, что выхода нет, семья неблагонадежная, я напоминаю — мы же для этого и нужны. Давайте вести эту семью, сопровождать, дайте ей куратора, который будет поддерживать, регулярно навещать.

Но навещать с уважением к семье, без упреков «ах ты, дрянь паршивая, опять запила». Такое пренебрежительное отношение не редкость. Одна из последних историй на тему такого отношения меня шокировала. В одном из регионов в магазине нашли мальчика лет семи. Хорошенький мальчик. На цыгана немного похож. Привезли в учреждение, а через несколько часов пришла мама. Но материнство подтвердить не смогла, свидетельства о рождении не было. «Да и вообще она не пойми кто, какая-то цыганка». Год! Год ребенок находился в медучреждении, потому что не подтверждено родство матери. Мы приехали, предлагаем подтвердить родство через тест ДНК. «А где мы деньги возьмем?» — спрашивают меня. Говорю: «Я оплачиваю тест». «Да зачем нам вообще этой маме помогать?». А мама при этом регулярно ходит к мальчику, но отношение к ней очень пренебрежительное. Недавно мне присылают фотографию (находит в телефоне фото симпатичного мальчишки в объятиях мамы — Прим.ред.). Тест сделан — 100 процентов мама. Год ребенок просидел! И подобных случаев по стране много. И это моя главная боль сейчас.

Семейное неблагополучие это и про домашнее насилие. Семья остается с проблемой один на один. Детский уполномоченный может помочь?

Мария Львова-Белова: Семейное насилие — один из видов кризиса, с которым нужно работать так же, как с алкогольной зависимостью, сложным материальным положением, как с инвалидностью ребенка в семье. Поэтому опять-таки прежде всего нужно выстроить систему.

Сегодня появляется все больше кризисных центров для женщин. Конечно, хорошо бы, чтобы они были созданы не только силами общественных организаций и РПЦ, но и поддерживались государством. Но если мы выстроим работу по бережному и чуткому отношению к семье, кризисные центры могут и не понадобиться.

Сейчас в 14 регионах, которые входят в нашу стратегическую программу «Дети в семье», открываются службы помощи семье, где с родителями работают кураторы, психологи, педагоги, юристы. Кроме этого, мы создаем ресурсные карты регионов: в них отражается вся информация, которая сможет помочь семье, в том числе в ситуации семейного насилия.

Например, все, что касается жилья — возможность компенсации аренды жилья, маневренный фонд, кризисный центр. Куратор понимает — в семье есть насилие, помогает маме с ребенком переехать туда, куда есть возможность, ребенок и мать в безопасности, а дальше начинается работа с семьей. Его задача направить ресурсы на поддержку семьи, сделать их доступными, вовремя подключиться и подставить плечо.

Вечный вопрос, который мучал еще наших бабушек, страдающих от мужей-деспотов — сохранять ли семью ради детей?

Мария Львова-Белова: В одном из регионов, в кризисном центре мы видели выставку про женщин, пострадавших от семейного насилия. Они терпели и жили в семье ради семьи. Но когда их дети вырастали, они спрашивали: «Мам, зачем ты это делаешь?». Прежде всего мы должны думать о том, как будет лучше нашим детям. Будут ли они спокойны и благополучны, оставаясь в такой семье?

Про встречу с президентом

Что чувствуете, когда идете на встречу с президентом? Волнуетесь?

Мария Львова-Белова: Немного. В последнюю встречу поймала себя на мысли, что иду к нему не как к большому начальнику, а как к понимающему отцу. Моя главная задача — показать, что то огромное направление, которое он мне доверил, под контролем, чтобы у него не болела за это душа. А с другой стороны, идешь за советом. Идешь с просьбами, которые касаются важных вопросов детства, понимая, что без его политической воли они иногда исполниться не могут. И он по-отечески может ответить: «Да, конечно».

Владимир Путин провёл встречу с Марией Львовой-Беловой накануне дня защиты детей / Авторы: t.me/news_kremlin

Какие проблемы удалось обсудить?

Мария Львова-Белова: Профилактику социального сиротства. Наша задача — сохранять родные семьи для детей. Если посмотреть на 90-е годы, то задачей было собрать беспризорников с улицы и поместить в учреждение. В нулевых стало понятно, что у нас много сирот и мы начали заниматься устройством в приемные семьи. На это было потрачено много сил, семейное устройство шло активно не только на территории РФ, было много международного усыновления.

Сейчас пришло время сфокусироваться на родной семье. Проезжая с командой по сиротским учреждениям, мы все чаще наблюдаем проблему вторичного сиротства. Сегодня в организации чаще всего попадают большие семейные группы, братья-сестры. На устройство их в семью уходит много времени. Некоторые дети вырастают. И надо понимать, что в перспективе им тоже может быть сложно будет создать семью. Поэтому нужно приложить все усилия, чтобы сохранить семьи на начальном этапе нарастающих трудностей.

И снова мы возвращаемся к тому, что систему нужно менять. У нас есть опека, комиссия по делам несовершеннолетних, соцслужбы, которые должны работать с семьей. Но у каждого своя задача. На примере конкретной семьи видно, что вроде бы все занимаются семьей, но в меру своих задач. У детского дома задача ухаживать-присматривать, у опеки обеспечить или устроить ребенка в замещающую семью или учреждение, у соцслужбы — помочь семье, но в ограниченном формате, потому что ресурсов недостаточно.

Вы будете смеяться, но в одном из регионов мы обнаружили индивидуальную программу по работе с семьей, где главной мерой поддержки семьи, которая находится в алкогольной зависимости, имеет бытовые и материальные проблемы, оказалась профилактическая беседа на тему «Солнце, воздух и вода». А в результатах написано «Беседа прошла успешно». Были и другие планы, где было написано «Жизнь дается один раз», а в доме ребенка, где находятся малыши мы обнаружили запись «Проведена беседа про азы Конституции».

И вроде бы все работают, но не достигают результата, ради которого была призваны.

И проблема не только в профанации, раскоординации служб, отсутствии единого контроля, единого видения ситуации. Есть еще проблема бюджета. Содержание ребенка в учреждении стоит минимум 1 миллион 200 тысяч рублей в год, максимум — 3 с половиной миллиона. И это еще не все. Выпускаясь, ребенок получает социальные гарантии, квартиру, льготы на поступление в колледж-вуз, стипендии-выплаты. А ведь у него была семья, и семье нужно было совсем чуть-чуть помочь.

Зачем разлучать ребенка с семьей, с мамой, если нет угрозы жизни? Этот вопрос мы тоже обсуждали с Владимиром Владимировичем. Есть материальные трудности — снимите им на время жилье, а в это время работайте с семьей, решайте вопрос с домом.

Снова камень в опеку?

Мария Львова-Белова: Не только в опеку. Во всю систему. Поэтому мы договорились с президентом о проведении Всероссийской инспекции. Он поручил мне провести эту инспекцию по всей стране в течение года. По итогам подготовить спецдоклад о текущей ситуации и с предложениями по изменению системы.

Уже думали о том, как изменить?

Мария Львова-Белова: Есть большое количество интересных практик, которые помогают семьям. Они есть как у НКО, так и у госорганизаций. Нам важно их собрать и понять, что больше подходит для той или иной территории.

То, что хорошо работает на Северном Кавказе может не подойти Дальнему Востоку. Нужно принять во внимание как культурные и национальные особенности, так и протяженность региона, кадровую обеспеченность. Еще один момент, который мы обсуждали с президентом, касается алгоритма перемещения детей-беспризорников. Предположим, нашли ребенка на улице, или приехала полиция в семью, увидела маму в состоянии опьянения и поняла, что надо ребенка забрать.

Мы до сих пор не можем искоренить ужасную практику, когда детей, особенно малышей, везут в больницу. И они находятся там в боксах до полутора месяцев, а то и больше. Вы же понимаете, что такое ребенку лежать одному в больнице, в изолированном боксе? Хорошо, когда няней им предоставляют. Но это далеко не везде.

Большинство регионов уже сформировали свой внутренний регламент. Детей везут в дома ребенка, в реабилитационные центры. Туда, где с детьми смогут поработать специалисты, где они получат помощь. Москва, например, сейчас отрабатывает передачу ребенка ближнему кругу родственников. Находят ребенка, смотрят через базу МВД есть ли бабушки, дедушки, и тут же передают его.

То есть, возможности есть. Но иногда мы все же снова упираемся в инструкции. Когда мы обсуждаем проблему с МВД, нам напоминают, что есть 120-й Федеральный закон от 1999 года «Об основах профилактики безнадзорности», в котором сказано, что больницы должны принимать безнадзорных детей. «Мы следуем букве закона». Сегодня очень важно букву закона подтянуть до сердца, изменить ее.

Про любовь и счастье

Недавно президент провел онлайн-встречу с семьями, награжденными орденом «Родительской славы». Отец 18 детей из Ленинградской области упомянул проблему социальных выплат. Этот вопрос трудно разрешить?

Мария Львова-Белова: Тема соцвыплат тесно связана с критерием нуждаемости. Если родители работают, и их доход хоть на немного превышает прожиточный минимум, они уже не получают этих выплат. При этом есть семьи, которые не прилагают никаких усилий, чтобы содержать семью и живут на эти выплаты. Конечно, по-человечески эта тема очень понятна.

Путин встретился с семьями награжденных орденами «Родительская слава» и «Мать-героиня» / Авторы: kremlin.ru

Неужели сложно не лишать работающих многодетных родителей пособий?

Мария Львова-Белова: Если мы сейчас раздадим всем деньги, то существенно снизим выплаты. Они будут неэффективны с точки зрения выхода из бедности семей, которым, действительно, сложно. Получится как в 90-е, 70 рублей «детских», которые никуда не потратишь. Чтобы вывести за черту бедности семьи, у которых сложная ситуация, мы начинали с критерия нуждаемости.

Теперь постепенно расширяем наши возможности. Когда я слушала президента, у меня появилась идея — отменить критерии нуждаемости для семей с большим количеством детей. Семьи-герои должны получать по максимуму, они же выполнили норму сразу за несколько семей. Для начала пусть это будут семьи, где восемь и более детей. Будем обсуждать.

Когда встречаешься с многодетными семьи, кажется, что они, несмотря ни на что, всегда на позитиве.

Мария Львова-Белова: Это правда (смеется). Хотя, бывает, конечно, устаешь, унываешь. И это нормально. Многое не успеваешь. Раньше, еще до государственной работы, я вечером ложилась спать и думала, ну уж завтра-то я точно поиграю и почитаю с детьми. Завтра приходит вечер и понимаешь — день опять прошел не так. То кашу варила, то еще что-то, а с детьми так и не поиграла, как хотела.

Но однажды ты понимаешь — это твоя жизнь, ты не робот и лимит сил ограничен. Я сейчас смотрю на своих старших, уже выросших детей и понимаю, они совершенно не грустят от того, что когда-то я с ними полчаса в кубки не поиграла. Но. Они знают, что я их очень сильно люблю, и все сделаю для того, чтобы они были счастливы. И ты осознаешь — если соберешься уходить в негатив, это отразится на всех близких. Поэтому, конечно, всегда на позитиве, потому что каждый понемногу привносит хорошее настроение и его получается гораздо больше, чем если бы нас было двое или трое.

Вам родители давали рецепт семейного счастья? Вы делитесь им со своими детьми?

Мария Львова-Белова: Мне кажется, главный рецепт — это образ жизни. В любящей семье можно ничего не говорить. В многодетной тем более. Ты все время живешь в состоянии заботы о ком-то. На встрече семей, награжденных орденом «Родительской славы» была история семьи с Донбасса — старшие дети, уже взрослые, копили деньги, чтобы отвезти родителей на море. Я просто рыдала.

Для меня эта забота о своих родителях, о братьях и сестрах стала нормой, без которой ты не можешь. Естественно, вырастая в такой семье, ты создаешь точно такую же, потому что это твой образ жизни, ты в этом вырос, и эта семья — твоя сила. Когда у меня что-то происходит в жизни, я прежде всего звоню родным. Ко мне приезжают родители, мои творческие братья (один режиссер, второй актер). Это такая силища, и ты понимаешь, что бы ни произошло — они всегда будут рядом. Они с тобой и поплачут, и порадуются.

Поэтому я надеюсь, что у моих детей будет так же. Они тоже выросли в этой заботе о ком-то. Я могу позвонить старшему 16-летнему сыну и сказать — младшие девчонки на тебе, покормишь, уроки проверишь. И это для него норма. Недавно дочь, которой 10 лет сказала: «У меня будет 10 детей». Иногда, конечно, у кого-нибудь прорывается «было бы классно, если б я был один», но через минуту уже слышу «ой, что-то скучно».

Когда я пришла после встречи с президентом, дети меня встретили и долго спорили, кто может еще минутку побыть с мамой. И в эти неоценимые моменты ты понимаешь — ты им нужна. Когда они вырастут, у них будут такие же неоценимые моменты. А после мы все устроились на большом диване, кто за ногу держит, кто за руку, кто в волосах копошится — каждому достался какой-то кусочек мамы. И это тоже — семейное счастье (улыбается).

Татьяна Владыкина

https://rg.ru/2024/05/31/mariia-lvova-belova-predstavila-prezidentu-doklad-o-zashchite-detej.html