28 июля- День крещения Руси. Что лежало в основе цивилизационного выбора князя Владимира Святославича

«Великий князь Владимир выбирает веру». Иван Эггинк, 1822 год. Согласно летописи, князь Владимир сравнивал («испытывал») веру у магометан, иудеев, католиков и православных. / artchive.ru

Болдинской осенью читая второй том «Истории русского народа» Н. А. Полевого, Пушкин написал как выдохнул: «Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В сей-то священной стихии исчез и обновился мир». Не поспоришь. Принятие христианства нашим святым князем Владимиром, чей день памяти мы отмечаем 28 июля, было тоже величайшим переворотом и обновлением. И для самого Владимира Святославича, и для народа — публикует наш информационный партнёр «Российская газета».

Как скажет С.С. Аверинцев, «на глазах у изумленной Европы вдруг из варварской страны на краю света возникает держава с мировой культурой и религией. И это сразу ознаменовалось расцветом древнерусской цивилизации».

Распространение грамотности, появление летописания, развитие архитектуры, литературы, искусства. Киевская Русь начинает чеканить свою золотую монету, уверенно входит в общеевропейское экономическое, культурное пространство. И все на протяжении жизни нескольких поколений!

А авторитет на международной арене! Если князь Владимир добывал в супруги византийскую царевну Анну силой, то с его потомками мечтали породниться все европейские правители. Сын Владимира Ярослав был женат на дочери короля Швеции, дочь стала королевой Польши, три внучки Крестителя Руси — королевы Венгрии, Норвегии и Франции, внук женился на сестре короля Польши. Настолько головокружительное развитие слабой конфедерации враждующих княжеств в государство, с которым нельзя не считаться, вряд ли можно было спланировать заранее. Даже если задумавший подобный рывок неординарно талантливый политик. Сравнивая то, что было до Крещения, и то, что произошло после, понимаешь, что тут уместно слово «чудо». Только чудо тут, как масло на бутерброде, размазано во времени — на десятилетия и века, поэтому, скрываясь за повседневным, оно и не столь явственно.

Историки до сих пор спорят: когда и где именно крестился сам князь. Хотя настоящая загадка не в этом, она в тайне преображения человека грешного в праведника. И это тоже чудо, хотя чудо личное, произошедшее с одним человеком, пусть и правителем целого народа.

Князь Владимир первую часть своей жизни был отнюдь не святым. Ни летописи, ни жития грехи князя не замалчивают, скорее преувеличивают: вряд ли Владимир был повинен в совращении всех приписываемых им жен, вдов и чистых дев. 300 наложниц там, 200 сям, и это не считая красавиц, встретившихся на пути: для современного читателя такие аппетиты — былинное преувеличение. Но вот братоубийство, с которого началось тридцатисемилетнее киевское княжение Владимира, — грех посерьезней любострастия. Хотя вполне в нравах правителей того времени. Если учесть, что убитый с согласия Владимира его старший брат Ярополк в свое время пошел войной на их среднего брата Олега, в результате погибшего, то вражда между старшим братом и младшим не будет выглядеть таким уж удручающим зверством. Кроме того, учтем: когда возникла братская междоусобица, юный Владимир спрятался у варягов, а варяги были не лучшими воспитателями таких добродетелей, как смирение и милосердие. Там действовал один закон: «Либо я, либо меня». Одно право — право сильного.

В том же списке грехов князя, которые мы знаем лучше своих собственных, история с Рогнедой. Полоцкая княжна Рогнеда гордо отвергла предложение Владимира — он ведь был «робичеч», презрительное слово означало «сын рабыни». Да, отцом Владимира был киевский князь Святослав, а вот матерью — ключница его бабки, княгини Ольги, некая Малуша. Владимир оскорбительного отказа терпеть не стал: захватил Полоцк, да и обесчестил Рогнеду на глазах ее отца и матери. Затем родителей Рогнеды убил, а Рогнеду сделал женой. Все эти деяния, конечно, не позволяли предполагать какую-то святость, пусть и в будущем.

Ах да, было еще и языческое жертвоприношение христиан Феодора и сына его Иоанна идолу Перуну в честь одной из побед Владимира. Но тут подсуетились языческие жрецы, Киевский князь просто не воспрепятствовал. Владимир в те дни был язычником, причем уже тогда в нем проглядывали черты реформатора: в Киеве на холме возле дворца он соорудил целый пантеон языческих богов, собрав в одном месте идолов разных этнических групп. Видимо, так князь надеялся объединить племена в единое целое. Но какое-то чувство — прозрение? — подсказало: с идолами объединения не получится. И Владимир начал поиск Бога. Сначала для себя.

В основе цивилизационного выбора князя Владимира лежал не только расчет политика, здесь тайна Божьего касания и преображения личности

Обычно наше внимание фокусируется на том, как великий князь вел беседы о Боге с магометанами, иудеями, римлянами, греками и в итоге остановился на восточном христианстве — из расчета стать ближе к Византии, в надежде сделаться ей равной. Но за этим общеизвестным сюжетом остается незамеченным крайне важный факт: Владимир сначала выбрал религию для себя, крестился сам и только потом покрестил свой народ. Это акт личного выбора. И личной ответственности.

К примеру, Константин I Великий, также язычник, сделал христианство государственной религией Римской империи, всячески поддерживал Церковь, даже именовался «епископом внешних», но не был крещен вплоть до самой смерти. У Владимира совершенно другой нравственный посыл: он искал веру и опору себе. И только найдя ее, воззвал с днепровских берегов: «Если кто не придет завтра на реку — богат ли, или убог, или нищий, или раб — да будет противник мне».

Митрополит Антоний Сурожский, рассуждая о том, что произошло с князем Владимиром при крещении, назвал это глубинным искренним открытием Бога. Целостность личности Владимира и его решительное желание жить не по греху стали тем рычагом, который позволил совершиться этому невероятному перевороту на 180 градусов, от грешника к святому. Ответом на Божье касание должен стать порыв человека к Богу. Владимир ответил на призыв Бога со всей горячностью своего решительного характера и целостной натуры.

Летописец рассказывает, что, услышав однажды евангельское чтение: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут», князь «повелел всякому нищему и убогому приходить на двор княжеский и брать все необходимое: питье, еду, деньги из казны. Устроив так, сказал: «Немощные и больные не могут добраться до двора моего». И повелел снарядить телеги и, положив на них хлебы, мясо, рыбы, овощи, мед в бочках, развозить по городу, спрашивая: «Где больной или нищий, не могущий ходить?» И тем раздавать все, что им нужно». Прочитав в Деяниях Апостолов, что у первых христиан было общее имущество, Владимир открывает для народа свои кладовые. Узнав о библейской заповеди «не убий», пытается отменить смертную казнь! Тот самый безжалостный Владимир, чьи руки до крещения были по локоть в крови. И вдруг — «боюсь греха» в ответ на вопрос, отчего он не казнит разбойников. В результате обрадованные разбойники «столь расплодились», что дороги стали опасными, торговлю парализовало. Духовенству пришлось убеждать князя, что казнить душегубов все же необходимо, что защитить простых людей от обнаглевших разбойников — христианский долг правителя страны…

Пути Господни неисповедимы, и бывает, что чудо преображения души одного человека ведет к преображению жизни целого народа.

Мария Городова