СОЛДАТ СВОЕЙ СТРАНЫ

…В начале семидесятых, когда Волгодонск начинал третью волну своего строительства, молодой специалист Николай Курченко, окончивший стройфак Новочеркасского политехнического, появился в отделе кадров «Волгодонскпромстроя». В этом генподрядном управлении строительства, ставшем вскоре трестом, а затем и объединением «Волгодонскэнергострой», Николай проработал четверть века.

Про таких, как он, на стройке говорили: «Работал на линии». Мастером, прорабом, главным инженером, начальником строительно-монтажного управления.

В памяти Николая много объектов и событий просто первых — от «рыбки» на пионерной базе стройки, строители знают, что это такое, и первых котлованов ТЭЦ-2 на восточном берегу залива до первых фундаментов объемом в две тысячи кубических метров, так называемых «двухтысячников», как, например, дом быта «Радуга» и шестнадцатиэтажки Нового города. И первые бригады «химиков», и первые комсомольско-молодежные отряды…

Росли кварталы молодого города, подрастали в семье Курченко трое детей. Жена учила первоклашек в школе, которую строил ее муж.

Из кубанской станицы сыну в Волгодонск писал отец, Александр Митрофанович, в далеком 1943 году гнавший немецко-фашистских захватчиков с НижнегоДона: «Я рад, что эта земля, которую я освобождал от фашистов, стала сейчас вашим родным домом…».

Но пришла в огромную страну «перестройка», не добавившая ей ни городов, ни заводов.

В лихие девяностые годы ушел из жизни Александр Митрофанович, не переживший унижения Родины и распада Советского Союза. В Волгодонске в те же годы преждевременно закончилась последняя большая советская стройка — из-за отсутствия государственного финансирования. Число жителей в городе не достигло и двухсот тысяч — это при запланированном полумиллионном населении к началу XXI века. И на месте будущей площади строителей очень символично вырос вещевой рынок.

После смерти отца Николай поставил на Кубани памятник с выбитой в камне звездой и собрал отцовских однополчан на последнюю встречу у самого страшного, Сталинградского рубежа их обороны. От Волгодонска до этого рубежа нет и трехсот километров.

Старенькая, оставшаяся от отца «копейка» на удивление быстро доставила четырех дедов-ветеранов, приехавших по приглашению Николая, к памятнику бойцам 33-й гвардейской стрелковой дивизии (33-я гвардейская Севастопольская ордена Суворова стрелковая дивизия в 1942-1945 гг. участвовала в Сталинградской битве, в освобождении Ростовской области и Донбасса, левобережной Украины и Крыма, Прибалтики и Восточной Пруссии. Орденом Суворова дивизия награждена за штурм Кенигсберга) в станице Советской Ростовской области. Именно здесь в июле 1942 года начиналась Сталинградская битва. Только станица называлась тогда Чернышевской.

У памятника с чеканными барельефами бойцов и орденом Суворова на стеле, прямо на капоте «копейки» накрыли нехитрый солдатский стол и помянули всех ушедших однополчан и Митрофановича, которого в мирной жизни называли не иначе как комиссаром…

Уже после этой встречи Николай познакомится в Волгодонске с людьми, по-разному причастными к давно ушедшей в историю дивизии.

Первый из них, вернее, первая — историк из Цимлянска, Зинаида Григорьевна Бурмистрова, с 1990 года собирающая материалы о боевом пути дивизии, которая в январе 1943 года освобождала станицу Цимлянскую.

Второй ветеран Великой Отечественной Сергей .Дорофеевич Переходкин, проживающий сейчас в нашем городе на улице 30 лет Победы, а в июле 1942 года мальчишкой помогавший разведке дивизии в той самой станице Чернышевской. Рассказ о самом Сергее Дорофеевиче также в нашем сборнике.

Вместе с этими людьми Николай сумеет в 2007 году открыть в Цимлянске музей отцовской дивизии, стать соавтором энциклопедии «Сталинградская битва», выпущенной в Волгограде в 2008 году и написать книгу о боевом пути дивизии на юге России в 1942-1943 гг., рассказывая тем самым своим внукам и их сверстникам о поколении их прадедов — мужественных людей, не замаравших своей чести ни сомнениями, ни изменами.

Александр Курченко родился в 1924 году в крестьянской семье в селе Глобино Полтавской области УССР. В 1940 году семья с тремя несовершеннолетними детьми перебралась в станицу Тбилисскую Краснодарского края.

Война застала семнадцатилетнего Александра на курсах бухгалтеров в кубанском городе Кропоткин. До призыва ждать нужно было больше года.

Это сейчас «лучшие» либеральные умы уже двадцать лет ищут «национальную идею», а многие призывники эти же двадцать лет «косят» от армии.

Но не таким было то время.

Приписав себе год в свидетельстве о рождении, осенью 1941-го комсомолец Александр добровольцем, по призыву Центрального Комитета ВЛКСМ попадает в формируемый в Ейске воздушно-десантный корпус. Формирование корпуса и боевая подготовка десантников, включавшая в себя от приемов владения десантным ножом до прыжков с парашютом, длилась более полугода.

«Страна была на краю гибели. Немцы подходили к Москве. А здесь, на Кавказе, нас учили по-настоящему воевать», — так писал в своей книге «Моя война» Григорий Чухрай, сержант-связист этого корпуса, будущий известный советский кинорежиссер, лауреат Ленинской премии, автор фильйов «Баллада о солдате» и «Чистое небо».

На таких воспоминаниях ветеранов дивизии, на мемуарах военачальников и кратких характеристиках военных действий и построена, в общем-то, книга Курченко Николая о боевом пути этого соединения. Александр Курченко вспоминает первые бои с немецкими парашютными десантами на Таманском полуострове. Здесь воздушно-десантный корпус был преобразован в гвардейскую стрелковую дивизию — «учитывая высокую степень боевой подготовки, а также преобладающий добровольческий состав…». В дивизии числилось тогда 12,5 тысяч человек.

Десять таких корпусов Красная Армия тогда переформировала в стрелковые дивизии — у Родины не было самолетов для своих десантников. Да и не только самолетов. Одна винтовка на пятерых в боевом охранении — -остался в памяти Александра и такой эпизод того периода войны.

Серьезные просчеты командования, полное отсутствие должного боевого опыта, безусловное превосходство механизированного противника в вооружении — и Красная Армия весной-летом 1942 года терпит поражение за поражением: Крым, Харьков, затем прорыв немцев на Ростов и Сталинград.

На машинах, мотоциклах и танках по Дикому донскому полю, помнящему еще нашествия гуннов, половцев и татаро-монгол, двигалась страшная сила. Ростов второй раз в ходе войны был оккупирован 22 июля 1942 года.

На дальних подступах к Сталинграду, на пути этой нечистой силы, советское командование спешно разворачивает Сталинградский фронт. И в составе его 62-й армии, о которой в Волгограде сегодня знает и стар, и млад, на сухопутной границе большой излучины Дона (Большая излучина Дона — степная местность, охватываемая течением Дона от Серафимовича до Суровикино восточнее прямой, соединяющей эти города) заняла свой участок обороны 33-я гвардейская стрелковая дивизия.

Здесь она ждала врага, зарываясь по грудь в твердую, как камень, землю и пропуская через свои позиции остатки наших разбитых и отступающих частей.

Михаил Шолохов описал картины этого отступления в своем незаконченном романе «Они сражались за Родину». И сегодня ясно, что эта незаконченность, события которой были еще страшнее описанных в опубликованных главах, осталась там, в большой излучине Дона, у его переправ.

•Чтобы успеть закрепиться на линии основной обороны, дивизия отправляет навстречу противнику, в станицу Чернышевскую, передовой отряд в составе усиленного танками и артиллерией стрелкового полка.

Разведку боем в этой станице 16 июля 1942 года можно считать началом Сталинградской битвы.

Целую неделю сдерживает передовой отряд у Чернышевской скапливающий свои силы немецкий 14-й танковый корпус.

Но 23 июля, смяв остатки передового отряда, этот корпус уверенно переходит в наступление на правый фланг нашей 62-й армии. Этот день запомнился наводчику 82-миллиметрового миномета младшему сержанту Курченко на всю оставшуюся жизнь. Его 84-й стрелковый полк в Клетском районе Сталинградской области попал тогда на самое острие вражеского удара.

«На участке обороны 84-го гвардейского стрелкового полка 33-й гвардейской стрелковой дивизии враг превосходил советские войска в людях в 4-5 раз, в орудиях и минометах в 9-10 раз и в танках абсолютно», — таким видел соотношение сил на острие удара академик А.М.Самсонов, автор монументального труда «Сталинградская битва».

Немецкая авиация группами по 60-70 самолетов на бреющем полете буквально забрасывала бомбами боевые порядки полка, заливала пулеметным свинцом окопы.

Наших самолетов в небе не было совсем, они в эти дни бомбили Константиновскую и Цимлянскую переправы, не давая немцам форсировать Дон, чтобы, уже почти не встречая сопротивления, идти на Сталинград и Кавказ.

Танков не было тоже — немногие оставшиеся целыми только вьдходили на линию обороны дивизии с остатками передового отряда.

Никаких сомнений в успехе наступления у немцев не было — при таком-то преимуществе в силах. Но, вопреки их прогнозам, даже в таких условиях, без танков и самолетов, красноармейцы не оставляли своих позиций. Не было за их спинами никаких заградотрядов, да и сам известный приказ №227 «Ни шагу назад!» пришел в войска только через неделю.

В этот день четверо бронебойщиков 84-го полка из противотанковых ружей сумели подбить 15 из 30 немецких танков, атакующих высоту у степного хутора Копонья. Сумели подбить и уцелеть. Первая в Сталинградской битве Звезда Героя Советского Союза была присвоена командиру расчета бронебойщиков Петру Болото за этот бой. Счастливой оказалась судьба этих четырех парней, вышедших из жестокого боя в донской степи победителями.

Но далеко не всем повезло в этом бою, длившемся от зари до зари.

Вот как описывал этот день 23 июля 1942 года минометчик гвардии младший сержант Александр Курченко: « В шесть часов утра на наш полк двинулась целая лавина, больше сотни немецких танков. Полк был отрезан от дивизии. В этот страшный день из нашей минометной роты (72 чел.) в строю осталось всего лишь одиннадцать…

…Танк с черно-белым крестом на башне внезапно остановился у бруствера нашего окопа. Из распахнутого люка показался танкист в черной форме и гортанно крикнул: «Русь, сдавайсь!». Стоявший рядом со мной Виктор Пучков вскинул винтовку, но тут же упал, сраженный выстрелом танкиста. И вот уже в окоп летит граната. Взорвавшись под упавшим Виктором, она не зацепила меня осколками. Люк захлопнулся, танк взревел двигателем и принялся «утюжить» наши окопы, присыпав и меня наполовину землей.

Придя в себя, я увидел ужасную картину. Кроме меня и тяжелораненого Домбровского из расчета в живых не осталось никого. Миномет был также раздавлен гусеницами танка. Перебинтовав раненого и собрав медальоны и комсомольские билеты убитых товарищей, я стал ждать темноты, так как кругом стояли немецкие танки».

Вклинившись к вечеру танковыми колоннами в линию обороны полка, немцы не сумели все же ввести в разрыв свою пехоту. К своей цели — переправам через Дон у Калача — им пришлось идти в обход, таким же таранным ударом сокрушив оборону соседней стрелковой дивизии.

.Уже через несколько дней полк, в котором воевал Александр Курченко, попал в окружение, но сумел выйти из него.

Дивизия, потерявшая в июльских боях более половины своего состава и разбитая на отдельные группы, в начале августа продолжала бои в большой излучине Дона.

Не имея практически никакой связи между собой и с командованием армии, эти отдельные группы вели бои партизанскими методами. Разведчики устанавливали пути движения вражеских колонн, места скопления танков и мотопехоты. Гвардейцы небольшими отрядами атаковали противника или устраивали засады и наносили врагу ощутимые удары.

В этой партизанской войне отважно сражались минометчики дивизии, самые мобильные артиллеристы. Все свое нелегкое снаряжение (только опорная плита 82-миллиметрового миномета, которую тащил на спине при переходах Александр Курченко, весила около 30 кг) и боезапас они переносили на себе, в заплечных вьюках.

Недостаток противотанковых средств красноармейцы старались хоть в какой-то мере возместить солдатской смекалкой, добытым в бою опытом.

Вот что рассказывал в армейской газете «В атаку» от 11 ноября 1942 года наводчик минометного расчета Александр Курченко: «Благодаря меткой стрельбе нам удавалось перебивать минами гусеницы танков и даже поджигать их. Но танки все шли и шли. Вот они уже у наших окопов. Только я взял две бутылки, слышу шум над головой. ‘Смотрю — нос танка на краю окопа. Кинул я обе бутылки — и танк загорелся. Но танков становилось все больше. Строчили немцы из пулеметов, забрасывали окопы гранатами. А нам уже нечем было драться: ни бутылок, ни гранат — все вышло.

И тут вспомнился бой соседей, бросавших мины под гусеницы танков. Мины! Ведь их много у нас. Выручат, в аккурат выручат они!

И мы пустили их по брустверу. Они выкатились под гусеницы танков. Вот уже пять машин подорвано, шестая, седьмая, а другие все идут и идут. Подбили еще два танка. Но мы уже выбились из сил, и нас осталось трое. И вдруг все стихло. От нахлынувшей тишины стало даже жутко. Она оглушала…».

Дождавшись подхода свежих боевых частей, немцы ударами двух танковых корпусов, сомкнувших свои «клещи» у Калача, вновь окружили сразу несколько советских дивизий — более 30 тысяч человек. Среди них была и 33 я гвардейская. С немецкой методичностью они стали «перемалывать» их, прижимая к Дону. Окруженные войска начали отход на левый берег Дона. Бои отступления отличались крайним ожесточением.

«Это были страшные дни, — тут в воспоминаниях едины все ветераны — сутками не умолкали вражеские пушки и пулеметы, расстреливая красноармейцев, переправлявшихся на «подручных средствах», а это часто были лишь набитые соломой «солдатские вещмешки». Половина бойцов не доплывала даже до середины Дона…».

…После этой страшной переправы были жестокие бои в междуречье Дона и Волги, в самом Сталинграде. Уже за Волгой, куда в середине сентября 1942 года переправили разбитую, но сохранившую боевое знамя дивизию, она насчитывала всего лишь 1044 человека. В этой цифре Александр Курченко не сомневался, потому что сам участвовал в переписи оставшихся в строю бойцов и командиров.

С переформированной под Тамбовом дивизией, уже в составе 2-й гвардейской армии, гвардии сержант Курченко в декабре 1942 года участвовал в боях с группировкой Манштейна под Котельниково, затем — — в освобождении Тормосина и одиннадцати районов Ростовской области. На этом пути дивизия потеряла еще 4,5 тысячи человек.

Но настроение у бойцов было оптимистичным, появилась вера в победу. Дивизия шла на запад: «Одно лишь слово — наступленье! А сколько силы в слове том. Мы ждали этого сраженья. Мы все дышали этим днем…».

Станицу Цимлянскую, первую на Ростовской земле, дивизия освобождала во взаимодействии с 6-м механизированным корпусом 2-й гвардейской армии. 3 января 1943 года 54-я мех.бригада этого корпуса нанесла удар по немецкому гарнизону Цимлянской переправы с левого берега Дона, а части 33-й гвардейской дивизии атаковали станицу на правом берегу, с рубежа реки Цымла.

Все тяжелее, по мере приближения к Ростову, давались последующие рубежи рек Кагальник, Северский Донец, Маныч. В памяти сержанта Курченко тяжелые бои в станице Манычской, трое суток на льду в какой-то замерзшей болотине у реки Аксай, 29 захваченных врасплох и взятых в плен немецких поджигателей и подрывников в Новочеркасске (и город ведь остался цел, в отличие от Ростова).

После Новочеркасска дивизия на плечах у отступающего противника вышла к реке Миус. Где-то за нею, совсем недалеко были украинские степи. Александр Курченко, теперь уже старшина, в мечтах видел себя освободителем родной Полтавщины.

В одну из ночей у замерзшего Миуса Александр со своим, еще по Ейску, товарищем, батальонным комиссаром П.И.Ковасевым взял в плен немецкого капитана с солдатом. Капитан на допросе в штабе полка дал ценные сведения о расположении немецких укрепленных позиций на Миусс. Штаб подготовил представление к награждению Ковасева и Курченко.

…Но не пришлось Александру освобождать свою «батькивщину». 19 февраля 1943 года в бою под Матвеевым Курганом он получил множественное осколочное ранение. Одно из них, в живот, тогда считалось смертельным.

И замелькали в судьбе солдата теперь другие, госпитальные рубежи.

Прифронтовой госпиталь в Матвеевом Кургане. Здесь полевой хирург Татьяна Борисовна начала казавшуюся сначала бесполезной борьбу за жизнь солдата.

Эвакогоспиталь в Зернограде. Сюда, получив от сына известие о ранении, пять суток пешком добирался из только что освобожденной станицы Тбилисской его отец Митрофан Григорьевич. И только на сутки опоздал — сына отправили на Урал.

Эвакогоспиталь №1706, город Свердловск. Военный хирург Лидия Михайловна, сделавшая последнюю операцию, сказала на прощание солдату, весившему всего 43 килограмма: «Чужой жизнью живешь ты, Саша».

Война для Александра окончилась навсегда.

А потом началась мирная, но очень нелегкая жизнь. Долгие годы не давали покоя фронтовые раны, сами собой выходили осколки, снова и снова нужны были хирургические операции.

Опустить руки не дала, разделив с Александром все трудности, молодая жена, учительница в станице, ставшей бывшему солдату второй родиной.

Первые после возвращения домой годы Александр эаботает бухгалтером в колхозе, потом — инструктором и заведующим отделом в районном комитете партии.

Коммунистом он стал в сентябре 1942-го под Сталинградом, в самый тяжелый период битвы на Волге, и до конца жизни с честью пронес это гордое звание — и в этих словах люди, помнящие его, не увидят лишнего пафоса.

Курс трехгодичной советской партийной школы, пройденный им в Ставрополе в пятидесятых годах, не только окончательно связал его с компартией Советского Союза, но и дал ему еще самую что ни на есть мирную специальность агронома.

С должности агронома и начал Александр свой трудовой стаж в зерносовхозе «Кропоткинский», в котором проработал до пенсии двадцать пять лет. В те, шестидесятые годы прошлого века, в рядовом кубанском зерновом совхозе возделывались огромные клубничное плантации и виноградники, фруктовые сады и орешники. К агроному плодоовощеводческого отделения А.М.Курченко «ехали тогда подучиться не только местные садоводы и овощеводы, но и из многих хозяйств Кубани. Восхищались приезжавшие идеальным состоянием совхозных садов, раскинувшихся в то время на площади более 250 гектаров. Восхищались они глубиной знаний, энтузиазмом и влюбленностью Александра Митрофановича в крестьянское дело, его откровенностью и доступностью. Часами водил он своих коллег по знаменитым совхозным садам, делился секретами получения высоких урожаев плодов, винограда и овощей», — так писал краснодарский журнал «Политический собеседник» в январе 1990 года.

В те же годы на центральной усадьбе совхоза был заложен настоящий дендропарк с сосновыми аллеями, уникальными растениями и деревьями, саженцы которых агроном сам привозил со всех концов Советского Союза.

В 1965 году Александр Митрофанович был избран секретарем парткома совхоза «Кропоткинский» и бессменно проработал на этом посту еще почти двадцать лет, добавив к двум боевым орденам и медалям трудовые — орден Ленина и «Знак Почета» — за успешное выполнение коллективом зерносовхоза социалистических обязательств перед Родиной по итогам двух, 7-й и 8-й, пятилеток. Совхоз ежегодно производил тогда до 30 тысяч тонн зерна и 6000 тонн молока, более 1600 тонн мяса…

Авторитету Митрофановича, его энергии и умению разговаривать с людьми по хорошему завидовали и коллеги по партийной работе, и руководители хозяйств района, как правило, тоже бывшие фронтовики.

Рамки должностных обязанностей были тесноваты для его энергичной натуры. Кроме основной работы, ежедневной и кропотливой, Митрофанович был, можно сказать, бессменным депутатом районного сельского Совета и с удовольствием занимался общественной работой. Был членом совета ветеранов как своего 3-го воздушно-десантного корпуса, так и краевого совета ветеранов Сталинградской битвы.

Святым делом для него были встречи с однополчанами -и у себя дома, в Тбилисской, и традиционные — на местах давно минувших боев.

Внезапно для уже совсем седого Митрофановича подкралось время ухода на пенсию. Но и в годы заслуженного отдыха не мог он обойтись без дела — то организовывал бригаду таких же, как он сам, пенсионеров и выращивал с нею арбузы и помидоры, помогая родному совхозу рабочими руками, то привозил капсулу со священной землей Мамаева Кургана, чтобы заложить ее в основание Мемориала Победы в той станице, из которой он сорок лет назад добровольцем уходил на защиту Родины…

В 1996 году остановилось сердце настоящего патриота своей Родины, скромного и честного человека, Курченко Александра Митрофановича.

А история его дивизии, дошедшей в победном мае до Кенигсберга, продолжилась уже в начале XXI века открытым в Цимлянске музеем, книгой, написанной его сыном, оставляя надежду, что память о поколении мужественных и чистых людей не покинет нас.

Александр Тихонов