«Из нас хотели сделать рождественскую гирлянду»: вспоминает малолетний узник фашистского концлагеря Сергей Леонтьевич Агафонов

Сегодня, 11 апреля, мир отмечает Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Первые заключённые получили свободу 3 июля 1944 года. Тогда Красная Армия спасла от гибели узников лагеря смерти Майданек возле Люблина (Польша).

Позже советские воска заняли территорию, где находились лагеря смерти Белжец, Собибор и Треблинка. В январе 1945-го освободили Освенцим. 11 апреля 1945 года на территории Бухенвальда (самого крупного концентрационного лагеря) вспыхивает вооружённое восстание заключённых. Когда в концлагерь вошли американские войска, восставшие уже осуществляли контроль над лагерем смерти. В значительной степени благодаря этому, нацисты не успели замести следы своих преступлений и показания узников дошли до международного Нюрнбергского суда.

Нюрнбергский трибунал признал создание концлагерей не только военным преступлением, но и преступлением против человечества. За годы Второй мировой войны через их ад с бесчеловечными условиями, пытками и газовыми камерами прошли более 20 миллионов человек из 30 стран мира, из которых 5 миллионов — граждане СССР. Около 12 миллионов узников, среди которых примерно 2 миллиона детей, в них погибли.

«Чтобы помнили». Уникальная выставка к 75-летию Нюрнбергского процесса открылась в Волгодонске

Именно к дате интернационального восстания в концлагере Бухенвальд приурочен Международный день освобождения узников фашистских концлагерей.

Но были ещё и другие концлагеря — на оккупированных немцами советскими территориями, в том числе и в Ростовской области. Это Миллеровская яма — лагерь для советских военнопленных, входил в состав концлагеря «Дулаг-125» (Durchgangslager 125), Ериковский лагерь в Дубовском районе, концлагерь в Белой Клитве и другие. От пыток, истощения, непосильного труда и расстрелов в них ежедневно умирали 100-200 узников.

В Волгодонске сейчас проживают 27 малолетних узников концлагерей. Один из них — Сергей Леонтьевич Агафонов. Сегодня мы публикуем его воспоминания о военном детстве, пережитых трудностях, стремлении быть полезным обществу и никогда не сдаваться.

Кантемировский концлагерь

— Я родился в 1930 году в Воронежской области. Когда мне было три года, умерла мать. Жил в семье с мачехой и у деда с бабой.

В предвоенные годы для нас мальчишек было много героев – летчики, моряки, первопроходцы, ударники труда. Мне больше всего нравились моряки, был пример – подвиг челюскинцев. И я с детства хотел стать моряком. Но детские мечты разрушила война. Жизнь сразу изменилась.

Летом 1942 года, когда пришли фашисты, в деревне не ожидали, что это сильно отразится на нашей жизни. Но постепенно начались поборы, просили «яйки, кури». Бегали ловили птицу, вытоптали весь огород. Фронт находился недалеко, и жителей, кто находился в деревне, забрали в лагерь. Кантемировский концентрационный лагерь.

Там были и взрослые, и дети. Взрослых регулярно отправляли на работы. Дети оставались в лагере. Постоянно хотелось есть, ели что придется. Потом детей и подростков стали тоже привлекать к работам. Восстанавливали разбитую взрывами дорогу. Старшие ребята научили засыпать воронки сухими комьями глины. Поначалу немцы не возражали. Но после дождя эти воронки снова быстро становились непроходимыми ямами, в которых застревала немецкая техника. И такая «малая фронту подмога» могла очень плохо закончиться.

Один из пожилых мужчин-арестантов начал возражать фашистам. Нам было непонятно, о чем они говорят, потому что в речи применялись немецкие слова. Потом мужчина стал отходить, а фашист выстрелил в него и ранил в ногу, затем выстрелил ещё раз и убил. Мы были шокированы происшедшим и напуганы. Ведь накануне этот пленный говорил нам, что немцам нельзя возражать, это палачи, им легко убить любого нашего человека. И вот мы сами в этом убедились.

• 

• 

А на дорогу для засыпки ям нас стали заставлять носить камни и строго за этим следили.

Кормили нас в лагере, как я уже говорил, очень плохо. Однажды приехала кухня, приготовили «кашу». Оказалось, что сварили просо (неочищенное пшено). Его невозможно есть. Хуже того, из-за употребления такой каши могло наступить несварение и смерть.

Через некоторое время дела на фронте изменились в нашу пользу, и немцы стали относиться к нам немного лучше. Разрешали ходить по деревням и просить еду.

Да и некоторые из оккупантов не очень-то хотели воевать «за фюрера». Недалеко от нас на ночь выставляли часового, так он ночью ходил в дом к местным жителям и там ночевал. Когда ему говорили, а как же пост, он отвечал примерно так: «я жить хочу, в хате меня партизаны не убьют, а на посту я и не замечу, как они подползут и убьют».

А потом пришли советские войска, танки. Когда спецорганы разбирались с нашим лагерем, то мы узнали, что фашисты готовились расправиться со многими из нас. Какие-то предатели сообщили сведения о наших родителях – кто коммунисты, кто работал на Советскую власть. И в конце декабря, на Рождество, фашисты планировали нас повесить, «сделать рождественскую гирлянду».

После освобождения мы разошлись, кто куда. Я пошел в деревню к деду.

Не забудем, не простим: фашистский террор в Дубовском районе Ростовской области. 1942 год

«Трудодни», инвалидность и мечта детства

Фашистов прогнали с наших мест, и у нас стала налаживаться обычная для того времени жизнь. В деревне всегда нужно было работать. Мы и в школу ходили с учетом сельскохозяйственных работ. Весной посевная – нас в случае необходимости привлекали на работы, ещё чаще — осенью, на сбор урожая. Я начинал работать помощником, а потом трактористом на МТС.

Время было тяжелое. За работу практически не платили. Продукция, заработанная за «трудодни», практически уходила на полевое питание во время работ. Семьи кормились со своих огородов. Я работал трактористом, это была привилегированная должность, нам должны были выдавать по три килограмма зерна на трудодень. Но после перерасчетов по итогам года, так мы ещё и в долгах оставались. Поэтому многие стремились уехать из деревни. Но у крестьян паспортов не было и им было сложно уехать, нужно было особое разрешение сельсовета.

В 17 лет мне удалось выбраться из деревни. На Донбасс, в Краснодон. С трудом устроился трактористом.

Но осенью я сильно простудился, ведь с одеждой было нелегко. И проболел полгода. После выписки мне дали вторую группу инвалидности, и на работу трактористом на прежнее место не взяли. Я пошел устраиваться на какую-нибудь другую работу. Это было непросто, пришлось скрывать инвалидность. В конце концов я устроился на шахту, я неплохо разбирался в технике. В военкомате мне выдали «белый билет», так как по состоянию здоровья я оказался не годен к службе в армии.

В очередной призыв многие мои ровесники пошли в армию, и я решил тоже рискнуть. Скрыв свои медицинские документы, с одним паспортом я пришел в военкомат. Там сказал, что мне 19 лет и я не знал, как надо было призываться, поэтому и не в армии. На медицинской комиссии по моей просьбе рентген за меня прошел другой парень. Врач долго сомневался в моем здоровье, но я сослался на то, что недоедал, а в армии наверстаю. Шел набор группы во флот, и я туда напросился. Ведь это была моя мечта с детства.

• 

• 

Капитан из Ванино

Так началась моя флотская жизнь. Сначала в речной флотилии на Украине, затем — в Ленинграде, на минном тральщике. Потом перебросили на Северный флот. А далее по Северному морскому пути убыл на Дальний восток.

Таким образом я прослужил во флоте более четырех лет, дослужился до звания старшины второй статьи. Меня не хотели отпускать со службы, нужны были опытные специалисты. Но в это время было движение добровольцев, желающих остаться на Дальнем Востоке. Их увольняли, если они оставались там. И я решил этим воспользоваться.

Но при увольнении у меня не оказалось ни проездных документов, ни денег. Но всеми правдами и неправдами добрался в порт Ванино и устроился простым матросом. Там же и познакомился с моей будущей женой Надеждой Петровной.

Видимо, из-за моего добросовестного труда и сообразительности, я стал продвигаться по службе. Через некоторое время стал капитаном, а потом и начальником флота в порту Ванино. Как говорится, «партия приказала».

В моем подчинении вначале было около 80 человек. Контингент был очень сложным. Большую часть составляли бывшие заключенные и «расконвоированные». Но постепенно мы налаживали работу порта. Приходили демобилизованные из армии, готовились специалисты, расширялись штаты.

Через несколько лет количество подчиненных превысило 600 человек. За работу награжден десятками грамот и благодарностей самого разного уровня, вплоть до центральных. Награжден и государственными медалями.

• 

• 

Поколение служения Родине

Так я и проработал на Дальнем Востоке до пенсии. А потом переехали в Волгодонск. Здесь купили домик. В течение многих лет обустраивали жильё, одновременно трудился на различных предприятиях инженером.

Вот что сказал об участнике войны корреспонденту «ВП» председатель Совета ветеранов города Александр Кириллов, который помог собрать воспоминания малолетнего узника:

«Сергей Леонтьевич, несмотря на свой возраст, а он перевалил за девятый десяток, сохраняет высокую работоспособность, ясность ума и памяти. Активно занимается домашним хозяйством, содержит сад, виноградник и огородик. Разводит кур. Очень много делает своими руками: строит, мастерит, работает с электросваркой. Он говорит, что мужчина должен уметь делать все.

Вот такое поколение выросло в суровые военные годы. Такие люди в своём служении Родине и нашему обществу являются примером для нас. Поэтому неслучайно его портрет украшает Аллею воинской славы Парка Победы в городе Волгодонске».