Категории Новости

«Не дай бог кому-то это пережить!» 92-летняя дончанка Мария Бушова вспоминает своё военное детство

19.08.2020

«Волгодонская правда» продолжает серию публикаций о детях войны. Сегодня своими воспоминаниями делится Мария Терентьевна Бушова, которой через несколько дней исполнится 93 года.

Эта женщина прожила большую и трудную жизнь, и тем удивительнее, сколько фактов и мелочей она помнит из своего прошлого, особенно – из детства.

Пропал без вести

Родилась я 27 августа 1927 года и прожила почти всю жизнь в станице Подгорной Отрадненского района Краснодарского края.

Позднее, перед самым  приходом немцев, отец смог оформить документы, «омолодив» меня на два года, чтобы избежать угона в Германию и много ещё чего непредвиденного. Потом так и осталось, не до документов было.

Отец мой, Зайцев Терентий Васильевич (1872-1957 гг.) работал в колхозе имени Нестеренко Спокойненского района. Сперва – на руководящей должности, а позднее — чабаном. Там же работала и мама Пелагея Даниловна (1882-1965 гг.)

Кроме меня в семье было ещё два старших брата: Афанасий, 1911 года рождения и Михаил — 1913-го.

Перед началом войны на летних каникулах я работала в колхозе, помогала родителям. Незадолго до этого, отслужив в армии, домой вернулся старший брат Афанасий.

Страшную весть о начале войны принёс брат Михаил. Он тогда работал конюхом при сельском Совете. Пришёл домой и сообщил нам, что началась война. Мне не было ещё и 14-ти лет.

Первым на фронт ушёл Афанасий. Ушёл в составе кавалерийских войск и канул. От него не пришло ни одного письма. Мы ждали, надеялись до последнего. Думали, может, попал в плен  и, всё-таки, вернётся после освобождения. Уже после войны мы трижды пытались разыскать его след, посылали всюду запросы. А в ответ – одно и то же: пропал без вести.

В моей памяти он остался в военной форме. Погон на плечах не было. Ремень через плечо, петлицы и 2 кубика на каждой. Это уже потом я узнала, что у него было звание лейтенанта. Помню ещё шрам выше брови и историю, как он появился. Брат любил лошадей. И к своему коню всегда приходил с гостинцем. Однажды он не принёс кусочек сахара, не угостил. И рассерженный конь ударил его ногой, рассёк кожу над бровью.

Через неделю после ухода Афанасия призвали младшего брата Михаила.

Редакция «ВП» попыталась найти следы Зайцева Афанасия. Документы с сайта «Память народа»

«Девочки-мадамочки, не копайте ямочки»

До оккупации мы, по-прежнему, продолжали работать в колхозе. Всё делалось для помощи фронту и для нашей Победы. Я трудилась и разнорабочей, и телятницей.

А ещё нам приходилось копать траншеи и окопы далеко от станицы  и в райцентре – станице Отрадненской, и под Армавиром. Иногда пролетали немецкие самолёты, сбрасывали листовки и быстро улетали. Текст одной листовки помню до сих пор: «Девочки-мадамочки, не копайте ямочки. Придут наши таночки, загребут ваши ямочки».

Местность в наших краях холмистая: то гора, то ложбинка. И дома отстояли друг от друга довольно далеко. На одной горе находилось 5 домов и огороды позади них.  В одном из огородов ещё до начала войны была построена вышка. Возможно, это был наблюдательный пункт? Точно не знаю. Там стояли на посту красноармейцы, периодически сменяясь.

Когда отступала Красная  Армия, в нашей станице войска находились около недели. Жара в тот август была очень сильная. Каждый вечер, подоив коров, мы несли солдатам молоко и что-нибудь поесть. Располагались они в садах. Помню солдат усталыми, запылёнными. Когда войска окончательно отступили, солдаты с вышки ушли вместе с отступающими частями.

Появление врага в станице в августе 1942 года помню очень хорошо. В тот день мы работали в поле, убирали жнивьё. Пролетел самолёт «рама» и сбросил листовки. Вскоре после этого появились немцы. Они шли по гравийному шоссе от соседней станицы, из-за горы их не было видно. Как только оттуда вывернула танкетка, сразу стали усиленно стрелять по вышке. Наверное, решили, что там находятся  красноармейцы. В результате была убита корова, которую хозяйка не стала отводить утром в стадо, а привязала к дереву.

А впереди немецких войск ехали станичники, везли на возу сено. Когда немцы поравнялись с возом, стали что-то говорить на своём языке. Видя непонимание ездоков, жестами велели им выпрячь быков, которых они забрали. Потом немцы двинулись в центр станицы к зданию сельсовета.

Женщина на возу настолько перепугалась, что, забыв про сено, бросилась к крайним хатам. И лишь добежав до стоящих на улице людей, поняла, что впопыхах где-то потеряла одну калошину.

Узелки для партизан

В нашем дворе росла старая черешня, в удобном разветвлении которой я любила сидеть. Поскольку дом стоял на горе, с этого места было всё вокруг хорошо видно. Там я и примостилась, пытаясь рассмотреть, где немцы да какие они. Изначально страха не было, было девчоночье любопытство.

На следующий день фашисты собрали весь народ и через переводчика стали нам угрожать. Пообещали расстрелять всех, если что-то случится хоть с одним их солдатом.

Сказать, что немцы лютовали у нас в станице, я не могу. Мы их не очень часто и видели. В основном, власть была передана полицаям. В станице было достаточно дезертировавших из воинских частей. Вот они и подались в полицию прислуживать врагу.

В лесу неподалёку от нашей станицы находился небольшой партизанский отряд. В нём были кое-кто из мужчин-станичников и раненые военнослужащие. Они совершали небольшие вылазки, вредя немцам. А крупных диверсий не получалось в связи с малочисленностью отряда.

Одна пожилая женщина организовала нас  с подружками  и мы  носили продукты, подкармливая партизан. С узелочками, под предлогом того, что направляемся в лес за грушами, мы старались незаметно приблизиться к условленному месту. Оставляли там продукты, а партизаны потом их забирали. Было довольно страшно. Если бы попались немцам на глаза, содержимое наших узелков вызвало бы подозрение, и мы могли поплатиться жизнью.

Ещё был случай в соседнем хуторе Озёрка, недалеко от нас. Там женился один из полицаев. И по традиции, сначала устраивали вечеринку, а на другой день должна была состояться свадьба. Вечеринку устроили в клубе, в ней участвовало много работников полиции. Жениха с невестой, как положено, усадила на сцене.

В разгар веселья в клуб зашла закутанная в шаль по самые брови женщина и прислонилась к притолоке у входа. Постояла какое-то время и вышла. А минут через 10 после её ухода на клуб налетели партизаны, завязалась стрельба. Много полицейских было убито, а жениха с невестой партизаны увезли с собой, и больше их никто не видел.

Как спасли лошадей и коров

Ещё до того, как в станице появились  немецкие войска, зная об их приближении, руководство распределило колхозных породистых племенных лошадей для сохранности особо доверенным работникам. В их числе и моему отцу. Отец сколотил в лесу сарай, где скрывал 3 вверенных ему лошади.

Он ухаживал за ними всё время оккупации. И смог сохранить и возвратить их в колхоз. Такое не каждому удалось.

Отступали из станицы немцы 7 января 1943 года, как раз в первый день Рождества. Перед отступлением сожгли школу. А она у нас была большая, девятилетка…

Утром в день отступления по дворам прошёлся полицай с указанием сгонять всех коров, лошадей и овец к зданию сельсовета. Через какое-то время другой по-тихому стал советовать: не выгоняйте, и дайте им побольше корма, чтобы не мычали.

Кто-то так и сделал, а другие, всё-таки, исполнили приказание и согнали свою скотину к бывшему сельсовету. И вот это стадо поручили сопровождать нашим станичникам.

Гнали они скотину километров 20, потом завели в лощину между гор. В этот день была сильная метель, пуржило всё сильнее, продвигаться было трудно. Немцы на технике  ушли вперёд. У одного немца сломался мотоцикл, он возился с ним, но тот никак не заводился. В это время оступилась на льду лошадь под полицаем, сопровождавшим стадо. Он вылетел из седла и сломал ногу. Немец вытащил пистолет, застрелил полицая, вскочил на его лошадь и ускакал.

Остались станичники одни со стадом. Сперва пережидали пургу.  Не решались возвращаться, не зная, свободна ли станица от немцев. На пятый день, когда узнали, что в станицу вернулось руководство, погнали туда и скотину. Колхозный скот отогнали на баз, а личный станичники стали разбирать по дворам.

Вскоре после этого начал работать сельсовет, районный совет, милиция. В нашей станице тоже был участковый милиционер. Жизнь постепенно стала налаживаться. В 1944-1946 годах ещё восстанавливали разрушенное и сожжённое.

После войны

Родители мои прожили долгую, хоть и трудную жизнь. А вот брат Михаил умер в 1974 году, прожив немногим больше 60 лет. Видно, сказались ранения и фронтовые трудности. Он прошёл всю войну. Был три раза ранен, имел награды. Вернулся домой он на костылях 1 мая 1945 года, незадолго до подписания мирного договора. Работал в колхозе сначала  конюхом, потом объездчиком до самой своей смерти. У него была большая семья: три сына и две дочери.

После войны я работала в тракторной бригаде. Там и познакомилась с  будущим мужем Иваном Максимовичем Бушовым, 1930 г.р. Замуж за него я вышла в 1953 году. Родила пятерых детей. Первые мальчик и девочка умерли младенцами. Потом в 1956 году родился сын Владимир, за ним в 1958 году – дочь Наталья, а в 1961 году ещё одна дочь – Татьяна.

Позднее я работала в Спокойненском пищекомбинате, делали ситро. Это по тем временам была очень приятная новинка, пользовалась спросом.

Муж долгое время работал трактористом, но позднее сказалось заболевание ног. Он застудил их ещё мальчишкой во время войны. С обувью было трудно, приходилось ходить в обмотках. Родители использовали любую возможность погреть ноги, но увы… После войны служил в армии на пограничном острове рядом с Аляской, вот тогда и стали пухнуть ноги. Он даже демобилизовался из армии на год раньше по этой причине. Тогда же, видно, он застудил и лёгкие. Потому что дополнительно у мужа открылся туберкулёз. Это случилось в 1965 году. Болел муж очень долго. Всё легло на мои плечи: дом, хозяйство, дети и свекровь.

Тогда я стала работать дояркой в колхозе. Сперва доили вручную, было у меня 12 коров. Постепенно стадо прирастало за счёт молодняка. Каждая доярка старалась получить как можно больше коров, потому что чем больше надаивали молока, тем выше был заработок. Ко времени выхода на пенсию у меня было уже 23 коровы. И дойка к тому времени стала механизированная.

Муж, конечно, выписался из больницы, но нездоровье периодически давало о себе знать. Пришлось ему сменить работу. Стал работать завскладом и был на этой должности до самой пенсии.

Подняли мы детей. Все создали свои семьи. Какое-то время дети жили неподалёку. Потом младшая дочь Татьяна поехала на стройку века – Атоммаш. Вскоре перетянула туда и старшую дочь.

После смерти мужа в 1992 году я осталась одна. Но недолго. Вскоре дочери забрали меня к себе в Волгодонск. Позднее сюда перебрался и сын Владимир после неудачного брака. С тех пор как младшая дочь несколько лет назад купила дом в Цимлянске, я стала жить в её семье.

Всякое было в моей жизни. Горя хлебнула немало, как и всё моё поколение. Всё преодолела. Но не дай Бог кому-то это пережить!

Сейчас всё у меня хорошо. Я окружена детьми и внуками. Внуков у меня 6, и 7 правнуков. В Цимлянске живёт Александр Зайцев, сын моего брата Михаила, со своей семьёй. Мы часто видимся. Когда к нему приезжают из родных мест его сёстры и брат, всегда навещают меня. Это радует меня и даёт дополнительные силы.

Я довольна, что мои близкие рядом, и я не одинока. Одета, обута, окружена заботой. Но воспоминания не оставляют меня. Хорошо, что всё плохое осталось в прошлом. Пусть ни дети, ни внуки, ни правнуки никогда не узнают ужасов войны.

Воспоминания о своём «случайном» появлении на свет в годы войны и голодном послевоенном детстве Таисии Дмитриевны Суроедовой (в девичестве — Гладковой) читайте далее.