Что на самом деле мешает экономике РФ

У нашей экономики есть много преимуществ, она действительно великая сырьевая держава, и в ней есть премиальные сегменты, выращенные государством, с быстрым ростом. Она большая — 6-я в мире по ВВП по паритету покупательной способности и 10-я по номинальному ВВП. Но все же ей нужно расти быстро, ее каждый год обгоняют, а она замедленна и еще не выполнила своей главной задачи — радикально поднять качество жизни в России. Мы на 100-м месте в мире по ожидаемой продолжительности жизни (71+), 49-м по индексу человеческого развития — публикует «Российская газета»

Фото: iStock

А почему? Что мешает повторить чудеса сверхбыстрого роста в 2000-е годы? Все ответы — на поверхности. Этот чудо-рост был прежде всего сырьевым, цены на нефть, газ, металлы росли тогда кратно. Сегодня цены намного ниже. И много ограничений. У нас — отрицательная демография. Люди — это рост, рабочие руки. Когда они прибывают — экономики растут. Утрата в год 0,6 млн чел., как в 2020 г., — это очень много. В абсолютном большинстве регионов — человеческое опустынивание, сокращение численности населения. Оно уходит в Москву и несколько крупнейших или сырьевых городов, там — рост. И демографы сулят потери в несколько сот тысяч человек каждый год.

А что еще? Очень низка доля среднего и малого бизнеса (21-22% ВВП). В Германии — 55%, в Италии — 68% (2018-2019). Нет кипящего бульона в бизнесе, притом что высока доля теневой, неформальной экономики (по оценкам, 25-40% ВВП). Как следствие, сверхконцентрация производства, экономика вертикалей, огосударствления, олигополий, все большее сосредоточение людей, активов, финансов в Москве и еще нескольких крупных центрах. В Москве — 8,5% населения страны, при этом производится 21% регионального валового продукта России (Росстат). 94-95% ликвидности коммерческих банков на корсчетах Банка России находится в Московском регионе. 60% крупнейших частных компаний России, 90% топ-компаний, контролируемых государством, 8 из 10 банков высшего эшелона имеют штаб-квартиры в Москве (2020).

При таких вертикалях экономике трудно шевелиться, тем более если она — в «денежном холодильнике». Россия занимает 10-е место в мире по ВВП, но 62-е место по насыщенности кредитами, 65-е — по насыщенности деньгами. Деньги очень дорогие, по величине ссудного процента мы на 50-м месте в мире (чем выше, тем хуже), при высокой инфляции — 132-е место в мире (чем выше, тем хуже) (Всемирный банк, 2019-2020). Из экономики каждый год «выкачивается кровь» — вывозят капиталы. За последние 25 лет частный сектор вывез в «чистом виде» больше 840 млрд долл. (превышение экспорта капитала над импортом). Плюс вывод капиталов в резервы государства на «черный день» (в пандемию они даже увеличились). Большая часть резервов вложена в валютные ценности, и значит, «экономически» вывезена за рубеж. Частью они лежат в золоте. Международные резервы превышают 600 млрд долл.

Можно только мечтать, чтобы хотя бы значимая часть этих денег пошла на инвестиции. С ними была бы совсем другая жизнь, особенно при меньшей налоговой нагрузке. Налоги и квази-налоги колеблются между 35-39% ВВП, это слишком много для экономики, собирающейся поразить всех своими темпами. Тем более что часть средств откачивается в резервы, не вкладывается в рост. Денег — мало, они — дороги, налоги — высоки, резервы — слишком велики. Если к этому добавить растущие административные издержки, экономике становится тяжело дышать. С момента введения объемы Уголовного кодекса и КоАП выросли более чем в 3 раза.Из большинства регионов люди уходят в Москву и несколько крупнейших или сырьевых городов, только там — рост

Мы по-прежнему живем в экономике «обмена сырья на бусы». Наши отношения с крупнейшими партнерами — ЕС и Китаем (60% внешней торговли) — построены примерно одинаково. В «ту сторону» преимущественно сырье, в «эту» — оборудование, технологии, комплектующие, исходники, ширпотреб. По-прежнему на многих сегментах рынка, в т.ч. критических, импортозависимость доходит до 60-90%, в т.ч. в производстве самых простых вещей. Такая «включенность» в сырье и в глобальные потоки спекулятивных финансов приносит кризисы один-два раза в 10-15 лет. Нет ничего более штормового, чем цены на сырье (они во многом финансовые, создаются товарными деривативами).

Есть и другие ограничения роста. Все более сильные санкции, в самых чувствительных областях (технологии и финансы) — это «стратегия удава», медленного удушения. Стоит называть вещи своими именами. «Китаизация» экономики (она растет каждый год), модернизация за счет Китая, сращивание с ним — каждый понимает, что такая политика неоднозначна. Модель роста вокруг бюджета (а сегодня это именно так) имеет жесткие ограничения. Бюджет — не резиновый. Попытки вытянуть экономику за счет нескольких десятков мегапроектов, мотором в которых является бюджет, — это, конечно, замечательно, но сколько рабочих рук в них будет занято? Нам нужен «живительный бульон» для 146 млн человек, экономика, основанная на внутреннем спросе крупнейшего среднего класса, в которой каждый может найти работу по талантам.

Все это — крупнейшие вызовы. Их нужно обсуждать сегодня. Как в условиях роста внешних ограничений изменить модель экономики стагнации на модель экономики роста в 4-5% и выше, основанную не столько на моторе бюджета, вертикалей и надзора, сколько на стимулах, на бизнес-среде, кипящей от идей, легкости, денег и желания расти? Есть сотни способов это сделать, основанных на практике не менее 15-20 стран.

Текст: Яков Миркин (заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международных отношений РАН)