Горькая правда войны

Никто не забыт, ничто не забыто

Накануне дня Великой Победы я побывала в семье Агафоновых – Сергея Леонтьевича и Надежды Петровны. Они из тех, кого называют детьми войны. Пять часов воспоминаний погрузили меня в гущу военных годин. Я прочувствовала, прожила вместе с ними каждый рассказ. Не переставала восхищаться и гордиться мужеством, стойкостью нашего народа. Складывалось впечатление, что у них в запасе еще много рассказов, вот только память порой подводит. Больно было бередить их раны, но, если не они, то кто расскажет, какой ценой завоевано наше право на жизнь без порабощения, голода и страха. Нечеловеческие условия и лишения сплотили их и уступили место жизни, надежде, вере в победу и любви.
Пока жива память, жив наш народ.

…Наденьке было девять лет, когда закончилось детство веселое и беззаботное.

Перед началом войны земля, на которой стоял их дом, перешла колхозу. Пришлось семье разбирать его и переезжать из деревни в район, где им выделили земельный участок недалеко от железнодорожной станции. Дом-то на новое место перевезли, но жить в нем не довелось. Не успели собрать. 22 июня 1941 года узнали, что Гитлер без объявления войны напал на нашу страну.

В августе немцы разбомбили район, и ее семья из восьми человек осталась без крова. Вернулись в свою деревню к родным. Здесь и немцы подоспели, въехали на мотоциклах, началась оккупация.

Останавливались возле каждого двора и бесцеремонно отлавливали кур, варварски топтали грядки. Отец не выдержал, стал ругаться. Немец опешил, вытащил из кармана оккупационные марки, но отец их не взял и грубо ответил, что ему птица нужнее.

Некоторое время немцы детей не трогали, но вскоре началась распутица. И они стали выгонять их на работу восстанавливать дороги. Работа была тяжелая. Взрослых гнали на ремонт железной дороги, по которой шли эшелоны с военной техникой на Ленинград.

…Девушка лет шестнадцати на дорожных работах была вместе со всеми. Таскала камни и засыпала ямы после бомбежек. К концу дня спину не могла разогнуть, прекратила работу. Надзирающий немец резиновым кнутом стал хлестать ее по спине. А она не растерялась и полосонула фашиста лопатой по голове, он кровью залился. Пока доставал пистолет, она – в кусты, в лес. Так и не вернулась в деревню, к партизанам ушла. Долго мать таскали на допрос, а она со слезами: «Это я у вас спрашиваю, где моя дочь? Она вам дорогу мостила».

Расположились немцы надолго, на четыре года. Все, как положено: комендатура, лазарет, баня, столовая, лучшие хаты заняли. Заходили в любой дом, брали что приглянется. Каждое утро за яйцами и молоком приходили изверги. «Яйко, млеко», – кричат, а бабы им в ответ: «Какие яйки, вы всех курей сожрали».

Вечерами родные прятали девушек, чтобы пьяные от шнапса немцы не насиловали их.

…Половина семьи заболела тифом. Но об этом никто не должен был знать – расстреляли бы, боялась «немчура» болезни шибко. Мама перевязала нам горло тряпками. Заходит молодой немец и спрашивает: «Тиф?» Мама отвечает: «Ангина». Тогда он сел на кровать к старшей сестре, она очень красивая была, и руку ей за пазуху сунул. Не выдержало материнское сердце, крикнула: «Тиф у нее!». Подскочил ирод проклятый с кровати и бежать, отряхиваясь от заразы (переносчиками были вши, клопы). Страх был, что он расскажет, всю семью расстреляют, но немец не выдал.

…Детьми были, тайком убегали в лес, хотя это было строго запрещено, чтобы не общались с партизанами. Расстреливали всех, кто к лесу приблизится. Но ничто не останавливало, лес – это кормилец, кушать было нечего, там грибы и такие сладкие ягоды (сладенького уж очень хотелось). Обманывали родителей, что идут на озеро, а сами – «нырк» в лес.

…Как-то поселили немцев в хату, дети на печи смотрят, как немцы трапезничают, а младшенькая увидела, что они за столом себя ведут неподобающе, и закричала: «Немец – свинья!». Подскочил к ней один из них, а понять не может, переспросил, а она, неразумная, опять: «Немец – свинья». Так и не поняв, достал из кармана мятные конфетки в обертке и подал ей.

В памяти Надежды Петровны всплывали воспоминания одно за другим.

…Родителей дома не было. Заходит в дом немец с пачкой лощеных листов. Огляделся, а на стене висит портрет Сталина. Как закричит: «Сталин капут! Гитлер гут!». Сорвал его со стены и давай сапожищами топтать, стекла в мелкие осколки разлетелись по полу. И взамен на стену повесил цветной портрет Гитлера. Немец за порог, а брат Вовка (на два года старше, был таким шкодливым и отчаянным, мама все боялась за него), сорвав со стены портрет, принялся подрисовывать усы, огромные уши и рога. Черт, одним словом. И повесил на то же место. Настолько он ненавидел фашистов.

…Появление Эммы в деревне вызывало гнев и ненависть сельчан, когда она прогуливалась с офицером под ручку, вела себя вызывающе, громко смеялась, с наслаждением поедая шоколад. Все бабы плевали ей вслед и проклинали.

Однажды она пропала, прихватив портфель с секретными документами у офицера, с которым гуляла по деревне. А после Победы на собрании увидели Эмму с орденами на груди. Она оказалась разведчицей и передавала ценные сведения в штаб нашей армии.

…Всех сельчан периодически сгоняли и на глазах вешали или расстреливали недовольных властью. Не уходит из памяти окровавленный парень, партизан, захваченный фашистами после подрыва железнодорожного полотна, полуживой после пыток, вздернутый на столбе, но несломленный.

Так фашисты хотели запугать, подчинить себе русский народ.

…Один немец, его звали Курт, был приквартирован в одном из домов. Добрый был, носил мыло и продуктами делился. Настал его отпуск. Уехал в Германию. Так его жена хозяйке дома передала фартук, который он подарил по возвращении. Когда наши наступать стали, попрощался. А хозяин дома попросил его передать ботинки дочери, которую угнали рыть окопы. Курт привязал их шнурочками к поясу и ушел. Когда дочь вернулась в этих ботинках домой, рассказала, что какой-то немец принес их ей, сказав, что Курт тяжело ранен, но очень просил во что бы то ни стало найти Симу (так звали девушку) и передать ей обувь. Редкий был человек, хоть и немец. И такое было.

…Зимой 1944 года немцы отступали, выстроили в колонну жителей и погнали по шоссе. Уже темнело. Показался поворот, и родителям с детьми удалось свернуть с шоссе незамеченными.

Добрались до ближайшего села. Дом, в котором устроились на ночлег, был еще теплым, в печке догорали угли. На столе была соль, чему они были несказанно рады, так как уже забыли ее вкус. На полу под скамьей нашли картошку. Сварили ее и сытые улеглись спать. Только маму что-то тревожило.

Выйдя во двор, она заметила двух немцев, поджигающих дома. Крыши загорались, как спички. Растолкав семью, спешно стали искать место во дворе, где бы схорониться. Отец обнаружил землянку недалеко от дома, и все спустились туда. Она служила блиндажом у немцев.
Утром голодный Вовка побежал к догорающему дому в надежде найти картошку, которую вчера в спешке забыли, но там были одни угли. Все село сгорело, и только возвышающиеся трубы, как памятники, напоминали о нем. Выйдя на шоссе, хотелось убедиться, что немцы навсегда покинули их. Вдалеке они увидели приближающиеся силуэты в белых маскхалатах. Это были наши!

…Разговор воспоминаний с Надеждой Петровной подходил к концу, когда ее муж Сергей Леонтьевич сказал: «Надюша, расскажи про иконку». Оказывается, когда перебирались в землянку, покидая хату, Надя заметила в углу иконку Богородицы, которую осветил огонь рядом горящего дома. Девочка спрятала ее на груди под курточкой.

Прошло 30 лет с окончания войны. Приехав в гости к сестре, она узнала спасенную ею иконку. Сестра сохранила ее и сказала: «Это теперь твоя». Они обнялись и расплакались. Это были слезы горьких воспоминаний и счастливой встречи.

Супруги Агафоновы повели меня в комнату, где (уже!) в золоченом окладе в углу сверкала та самая иконка, бережно теперь хранимая моими дорогими собеседниками, пережившими ужасы самой страшной войны.

Сергей ЗУЕВ: «Орден я не обещаю, а медаль уж заслужу!»

…Для 11-летнего Сергея Агафонова из села 2-ая Белая горка Богучарского района Воронежской области день начался как обычно: помощь по хозяйству, огород, речка и, конечно, беготня, игры с друзьями. Когда ребята пробегали мимо колхозного правления, им сказали, что фашисты вероломно напали на нашу Родину, все мужики уйдут на фронт, а они остаются за старших. Подросткам было дано поручение охранять огороды с капустой вдоль Дона от лошадей, чтобы не поели.

В 1942 году, когда наступали фашисты, взорвав переправу, стало понятно, что и в их дом пришла беда. Началась эвакуация. Какая уж тут капуста, надо было срочно угонять скот в степь. Часть овец оставили в селе для наших бойцов, кормить надо было. Вскоре в село вошли немцы – холёные, хорошо одетые, вооруженные до зубов. И давай бесчинствовать. Дали два часа, чтобы покинули село все жители. Через Дон переправляться было запрещено, расстреливали. Угнали всех за 80 километров в Кантемировский район, организовали там лагерь. Заставляли всех от мала до велика дороги засыпать камнями, чтобы техника могла проходить.

В основном немцы были жестокие, люто ненавидящие. Всегда говорили, что пришли освободить от коммунистов, при этом убивали женщин, детей и стариков.

В начале 1943 года пришли наши, к осени сёла были освобождены от оккупации. И началось тяжелое послевоенное время. Но все были счастливы, что закончился ад в их жизни.

В 1945 году Сергей Леонтьевич прошел краткосрочные курсы и стал напарником трактористки Дуси (мужики еще не вернулись с фронта). А когда вернулись, поставили на плуг. Платили мало: немного деньгами, немного хлебом. Сбежал с колхоза. Дядька помог устроиться машинистом на подъемный лифт в шахту. В Каменске поставили на военный учет, вручили повестку «здоров» и отправили в Батайск на сборный пункт. Но он знал, что не пройдет комиссию – последствия войны, что-то с легкими. Попросил призывника пройти за него комиссию. Так и попал в морфлот, в Днепровскую флотилию. Затем «учебка» в Пинске (Белоруссия) и служба на Балтике, на тральщике. Боевые корабли тралили мины. После Дальний Восток – был командиром отделения мотористов, комсоргом. В Советской Гаване ждала девушка, которая стала его женой (с которой живет по сей день!).

Поступил на курсы механиков учебного комбината в Ванино Приморского края, работал вторым механиком на пассажирском судне. Позже старшим механиком, готовил к сдаче новые суда на Чукотку. Опять учеба, курсы во Владивостоке, стал штурманом, затем капитаном– механиком маломерных судов. И завершил трудовую деятельность начальником портового флота.

…Провожая меня, Сергей Леонтьевич сказал: «Для нее война не закончилась. Она до сих пор кричит и плачет во сне. Память – такая штука…»
А Надежда Петровна добавила, что в ее доме всегда есть запасы соли, спичек и мыла. Без всего можно прожить. Но этот список особенный. Это тоже оттуда. Из войны.

Материал подготовила Ирина МАКСИМЕНКО. «Волгодонская правда» №17 от 6.05.2023 г.
Никто не забыт, ничто не забыто

Оформите подписку на наше издание, чтобы узнавать больше новых историй.
Читайте интересные новости «ВП» в Telegram, ВК и Однокласскинах